Домой

Часть 1

Сегодняшний день оказался холодным. Люди шли по улицам в толстых меховых шубах, в грубых войлочных плащах, лицо их было замотано и его едва было видно.

Стоял улетучивавшийся плотный туман. Одежда от этого быстро мокнет, тяжелеет и становится неприятной для тела. На улицах ещё лежит снег, но он смешан с грязью и пылью. Внизу он растаял, а серая верхняя корка тонким и хрупким слоем нависает над асфальтом. Дома приобрели мрачные цвета. Штукатурка на них стала сырой и мягкой, превращаясь в разноцветную глину…

…По широкой улице очень редко ездили автомобили. Улица уходила в даль. Она не пересекалась с другими в тех местах где - бы можно было это увидеть. В её конце виднелось серое пятно.

Дорога была уложена ломаным асфальтом и булыжниками. Они лежали вряд и были одной высоты. Но в некоторых местах их не было – они отлетали когда машины на большой скорости наезжали на них. Бордюры на улице были невысокими, они разрушались и превращались в порошок.

С левой стороны улицы был разваленный заброшенный дом. Это скорее был памятник: вот уже года два он здесь стоит разрушенный, и никто не обращает на него внимание. Возле входа в подвал этого самого дома была впадина. В неё можно было увидеть тяжёлые и грубые бетонные сваи. Они были погружены в грязь.

Справа стояло серое четырёхэтажное здание. На входе в него стояли большие дубовые двери. Они представляли собой большой тяжёлый кусок дерева неаккуратно оббитый вскрытыми лаком или чем то ещё досками. Между ними были большие щели. Посредине, справа была прикреплена толстая деревянная ручка. Она была сделана из грубо обработанного дерева, кажется бука. На ней были впадинки. Они представляли собой вытянутые треугольники. Прикасаться к такой ручке очень неприятно и всегда можно загнать занозу или порезаться. Ручка была прикреплена металлическими держателями, которое от болтов, которыми они были прикручены к двери вдавились в мягкое дерево. На стене, справа у дверей весела металлическая табличка. Она уже давно поржавела. Свет еле-еле отражал от неё свет, но каждый раз когда по улице ехал автомобиль, его всё таки можно было разглядеть в бронзе. На ней были выгравированы чёрные буквы. Сама стена была испачкана грязью. И на таблицу тоже попало чуть–чуть. Возможно, это машина на большой скорости разбрызгала лужу. А здание находится так близко к дороге.

Прохожих на этой улице было мало. Очень редко некоторые из них открывали дверь и входили в серое строение… Когда кто – то направлялся именно туда, то это уже было известно. Хотя они шли прямо по улице, смотря вниз или вперёд, как и другие прохожие, но по их лицу было видно что они стремятся куда-то попасть именно здесь и именно сейчас. Но так шли только те, кто уже был здесь. Те – же кто здесь ещё не был поворачивали голову из стороны в сторону, и когда кто-то из них находил блестящую табличку на их лице появлялось удовлетворение. Потом они становились напротив таблички и внимательно начинали перебирать зрачками буквы на ней.

Каждый раз когда кто-то из них открывал дверь она громко скрипела. За последнее время здесь мало кто что-то хочет улучшить. Петли на двери уже до такой степени поржавели, что в сухую погоду с них просто сыпятся кристаллики ржавчины. Она видна в тонких лучах Солнца и приобретает красноватый оттенок. Хотя какие к чёрту двери, когда работа никогда не кончается, особенно здесь…

На время дверь успокоилась. Уже не кто не тревожил ржавых петель.

Прошёл час или больше, пока здесь никто не ходил. Но вдруг плавный скрип раздался снова. Дверь начала открываться, и вдруг на пороге показался высокий мужчина в толстой рваной фуфайке. Фуфайка была подвязана толстой верёвкой.

Мужчина, пытаясь одним движение и добраться к карману и поправить фуфайку водил руками по бокам. Фуфайка была как - будто из металлических пластин. При движении одной её части, все соседние начинали двигаться. После пятнадцати секундного поиска человек в старой фуфайке всё – же залез своей неосторожной рукой в карман.

Затем он порыскал в кармане, и обрадовавшись своей находке достал из него что - то.

Если посмотреть по – ближе то можно увидеть что это – спички. Маленькая картонная коробочка с коричневыми боками. Он открыл коробку указательным пальцем, который едва сдвигал внутреннюю её часть, и начал выбирать спичку. Его пальцы снова отказывались быть аккуратными. При их движении спички катались по коробке и его пальцы снова и касались друг друга. Вскоре ему это надоела, и он не хотел портить коробочку, и он перевернул коробку вверх дном. Большая часть спичек попала на ладонь человеку, а часть упала на снег. Он неловко нагнулся и начал их собирать. Работал он только одной рукой, потому – что другая его рука теперь была занята удержанием словленных им спичек. Собирая упавшую часть он просто поддевал их из – под низа перерекладывая уже взятую спичку или несколько спичек в другую ладонь. Затем он собрал все спички в коробку, оставив для себя только одну. Высокий мужчина закрыл внутреннюю её часть и зажёг выбранную им спичку: он резко чиркнул её, и перед ним появилось облако едкого дыма, спичка вспыхнула оранжевым пламенем окрасив в дым в цвет пламени, и от неё пошло приятное тепло. Когда спичка загорается, то от неё идёт резкий запах. Он надолго задерживается и немного меняется становясь в тоже время мягче, но и резче. От этого человека пахло запахом горелых спичек. Его одежда, его руки, даже его волосы – всё было пропитано этим запахом. Он снова полез в карман, но теперь попав в него с первого раза, положил в него спички и достал от туда на этот раз коробку побольше - это была коробка от папирос. Он быстро перекинул одной рукой на другую пачку, и резким движением выбил из неё папиросу. Она выпала с лёгкостью, из дырочки, которую он сделал надорвав уголок пачки. Папирос в ней было не много и не мало, ведь если - бы их было много, то они были – бы прижаты слишком плотно и не выпадали из пачки, если же их было слишком мало, то стенка коробки мешала бы им выпадать. Он сжал конец папироски левой рукой, и спичку, которая была зажата кончиками его грубых пальцев, поднес к папиросе, которая уже была в его рте и зажёг её. Потом он положил коробочки в карман, на этот раз также быстро. Спичку он не выбросил а оставил в руке.

Папироса продолжала дымиться. Её конец тлел, от неё шло тепло, хотя не слишком сильное, но его всё - же можно было почувствовать. Тепло перемещалось вверх, оно всегда перемещалось с дымом. И вскоре рассеивалось, вместе с ним рассеивался и дым.

Мужчина глотнул дым, задержал его, и через секунду выдохнул. Когда он глотал дым, папироса зажигалась, и дым переставал выходить из горящей её части. Так он стоял минут пять. Он не спешил. Его рука то опускала папиросу, то подносила её ко рту. Его движения были медленными. Аккуратность при таких движениях не нужна. Руки сами находят рот, находят автоматически, и так по тридцать раз в день. Пальцы покрываются желтизной, она въедается в кожу как краска. Губы обжигаются раскалённым паром соков грубых листьев…

Кто придумал курить табак? Зачем? Зачем вообще курить. Неужто это простая человеческая любопытность? Человек не просто начинает что-то делать. Каждый вдыхает дым думая о своём. Есть нервы, есть тоска. Нервы есть у всех людей, они знают что это такое и могут чувствовать, что такое тоска, понимают не все, для некоторых – это просто абстракция, что самое грубое – спонтанность, некоторые их мало они – святы, знают что это такое. Когда человек вдыхает его, он думает о нём. Он доставляет ему боль. Но эта боль остаётся в подсознании. Она тупит и уничтожает мысли, от этого они не проникают в сознание, так разум становится пустым, человек забывает свои проблемы…

Мужчина стоявший возле входа уже чувствовал как тепло от тлеющего табака греет его пальцы, со временем пальцы начали обжигаться. Человек оторвал свой взгляд он расплывчатой картины которую он только-что видел и посмотрел на папиросу. Тление дошло уже почти до конца. Он сделал последний вдох, смял папиросу, и выбросил её в какой-то ящик повернувшись и сделав резкое движение рукой. Затем он снова повернулся.

Он направил свой взгляд на дверь, на то место где к ней были прикручены петли. Человек ускорил свои движения. Он подошёл к двери. Нагнувшись, человек посмотрел на нижнюю петлю. Он смотрел в зазор между частью петли которая была прикручена к дверной коробке и той, которая была прикручена к двери. Он пытался увидеть там что-то маленькое : человек напрягал глаза, то нагнувшись, то снова поднимая голову. Всё это время он прикусывал губы и натягивал кожу на шее. Когда он опускал туловище, ниже, из-под его фуфайки выступали края белого халата. Халата медицинского. Края были плотными – на конце халата ткань была собрана вдвое и прошита толстыми нитками.

Такой край придавал халату форму цилиндра. И он почти не двигался.

Зазор дверной петли был очень тонким. Так что человек в фуфайке ничего так и не разглядел. С вёрхней петлёй было почти тоже самое, правда зазор в одном мести всё – же был побольше, дверь была наклонена в сторону из – за того, что ржавчина на нижней петле протерлась протёрлась, образовав впадину, вот в неё дверь и провалилась. А вверху просто отошла в бок. Мужчина секунду подумал, после чего развернулся лицом в двери, открыл её, и вошёл внутрь. Он резко закрыл старую дверь. Когда она дошла до коробки то хлопнула, снова отодвинулась назад, а затем и снова сдвинулась вперёд…

Через минут пять она снова открылась, резко скрипя, и незнакомец снова показался на пороге. В его руке была баночка с жёлтой жидкостью. Он подошёл к нижней петле, достал спичку, которой он зажигал папиросу. Мокнул ею в баночку, и соскребя об края баночки излишек жидкости, она была очень едкой, поднес ей к петле. Он вставил в спичу в зазор и начал водить её из стороны в сторону. Масло со спички обволакивало ржавчину превращая её в мягкую красно-коричневую глину… Когда незнакомец сделал то - же самое с верхней петлёй, он остановился и начал говорить что-то. Потом он взял дверь рукой, сначала закрыл её, чуть не доведя до конца, потом отвел назад. С каждым таким движением дверь скрипела всё тише, пока совсем перестала скрипеть. Незнакомец ещё раз посмотрел на петли, внимательно и медленно, затем открыл дверь. Вдруг он тихо, делая мягкие движения губами сказал про себя - “Ну вот и всё. П-п-п. Пора работать. Работы сколько! Работа – то людям нужна, да вот жрать нечего. Когда это всё кончится. Почему так плохо. Но не мне одному а всем так, пойду работать другим больше чем мне надо, другие умирают, а я пока на ногах, ходить могу, да и руки есть. Да надо работать”. Он сильно уставал каждый день, редко спал, так что лицо его было бледным, а сам он был худым. Он хотел отдохнуть. В нём на секунду появлялся эгоизм, но через такую же он вспоминал про других –про тех, кто кричит от боли, про тех у кого нет рук, ног, про тех кто перестал слышать или видеть, про тех у кого нет кишок…

Потом он сам на себя ругался, думал. И со временем его работы это пропадало…

Стёкла на втором этаже больницы были покрыты мелкими каплями. Капли стекали вниз, собираясь в тонких зазорах между стеклом и рамой. Там образовывались тонкие линии с водой. Вода переливалась и блестела. Свет, что попадает в окно был тусклым, снаружи было темно, всё было серым. . Снаружи на стекло падали кали воды. Она образовывалась из снега который тает. Снег лежит на черной смолёной крыше. Слышен звук падающих капель…

Стены больницы были серыми в тусклом свете. Но нижняя часть их была темнее верхней. Чуть выше середины проходила линия. Посреди больницы, на втором этаже шёл широкий коридор. В противоположенных концах он раздваивался на два выхода. На стене правого конца было окно. На середине коридора была выемка. Она кончалась стеной на ней было окно, но поменьше чем в его конце. На полу лежали отполированные бетонные плиты.

На заштукатурином потолке были отверстия из которых выходили толстые белые шнуры, на шнурах весели лампы. По всему коридору весело ламп десять. Хотя было темно, в них отражался свет, хотя и тусклый. Он шёл от окон. По бокам коридора были двери, в некоторых местах были просто коробки от дверей. Сейчас в коридоре пусто. А обычно здесь очень много людей – в основном – больных, они лежат здесь на носилках: на твёрдых носилках, под них ставят табуретки, и на мягких, их кладут прямо на пол.

Пол блестит, он хорошо натёрт грубыми тряпками. На нём даже есть неглубокие царапины. Бетон с камешками, тщательно отполирован. Хотя такие плиты какими уложен коридор делают не так как части для мебели из дерева, а как дрова из него. Он блестит и в нём видны камешки, вершины которых отполированы, хотя они всё-таки чуть-чуть выступают. Когда делали первоначальную заготовку плиты это был просто кусок битона с щёбнем, а потом его сверху полировали. Камешки твёрже бетона, и иногда даже чуть-чуть не стираются…

На втором этаже больницы тихо. Здесь осталось отделение для приёма горожан и тех кто живёт в сёлах неподалёку. Больницы везде в городе забиты. Повсюду раненные.

На третьем этаже работают хирурги.

Люди в выжженных от стирки халатах. Сколько им лет этим халатам? В маленьких комнатках на третьем стоять вешалки, на них натянуты верёвки. Кто то неаккуратно по вбивал ржавые большие гвозди просто в стену. Если потянуть за такой гвоздь он выпадет, а из отверстия где он был, посыплется серая бетонная пыль, бетонный песок. Он рассыплется на кафельном полу, и на плитках будет серая пыль…

Война это глупость. Это самая плохая и незаживающая рана человечества. Она постоянно точит, от неё человечество кричит и захлёбывается своим криком, криком что идёт от боли которую причиняет война. Войну придумали жестокие люди. Сначала все живут и пытаются выжить. Кто то из тех которые живут – русский, кто-то – украинец, немец, кто то родился в США. Они смотрят друга на друга ровно. Когда кому-то из них плохо другие сочувствует. Когда кто – то из них умирает, другой плачет. *Это люди, это только люди так делают.

Они любят друг друга, они помогают друг другу, и единственная черта которой иностранцы различаются друг от друга есть то, в какой стране они родились, кто их воспитал. Безусловно так делают, только хорошие люди. Плохой человек не поможет никому.

Для каждого человека это гордость. Люди так и не думают чем отличаются от них те, кто родился в другой стране. Они не напоминают себе когда видят иностранца что его надо ненавидеть за что - то. Никто не злится друг на друга. И человеку всё равно кому помочь, если другой человек просто просит помощи или, умирает, тому с кем он живёт в одной стране и говорит с ним на одном языке, или тому кто приехал из-за тысяч километров отсюда, и ему плевать на каком языке он разговаривает.

Так было бы всегда. Но есть глупцы. Когда – нибудь всё-же они поймут свои ошибки. Они придумывают какую – нибудь глупость которая не стоит не одной человеческой жизни, которая даже не стоит ни минуты боли, ни минуты страха, ни минуты ненависти. Они выдумывают ненужную никому дрянь, эта дрянь нечерта не стоит. Они заставляют поверить в эту дрянь людей. Они говорят им про эту самую гордость, или ещё что – нибудь что к ним относится. Они превращают эту гордость в ненависть и заставляют людей поверить в неё. А добро ненавидит когда его превращают в зло. Они заставляют поверить народ в эту гордость, в то, чем они отличаются от других наций, или же предлагают народу все искушения, предлагают сделать каждого человека своей страны богатым и лучшим, или ещё что – то подобное, что то подобное, миллионы подобных вещей. Потом человек идёт на человека. Братья рубят друг - другу головы. Люди мечтают уничтожить друг друга, даже не понимая что они делают. Из – за такой глупости умирают миллионы. Братья плачут за сёстрами, матери и отцы заканчивают для себя свою жизнь, им больше не надо жить, у них нет самого главного для них, все умирают, все. И теперь каждый из тех кто воюет ненавидят друг друга. Теперь, тот кто перевязал рану чужеземцу задушит его бинтами которыми он его перевязывал. А когда он будет душить его, а тот захочет позвать на помощь и будет надрывать голос, не зная что все хотят его убить. Тот же кто будет душить его будет смотреть ему в глаза, и так смотреть что не поймёшь, любит ли он его или ненавидит, и он будет петь свой гимн. Он будет ломать свои руки но будет душить, его руки станут железными, и он не отступит, он убьет того кто минуту назад был его братом. Все убивают друг друга и радуются, что кто – то умрёт, и гордятся этим, и любят это и поклоняются этому. Это так просто. Но иногда пороки которые всегда были у людей подавляют истинность, добро, разум.

… На гвоздях намотаны верёвки, не очень толстые, и не тонкие. На конце гвоздей они связаны в узел. Узлы не соскальзывают с гвоздей, потому что они покрыты ржавчиной, и шершавая верёвка цепляется об неё. Верёвки тянутся вдоль всей комнаты, и на середине провисают вниз. В комнате дует ветер. Они идёт от окон. Когда на верёвках ничего нет, они раскачиваются от ветра. Они медленно перемещаются из стороны в сторону.

На верёвках весят бинты. Каждый бинт довольно длинный, некоторые почти касаются пола. Они сложены вдвое и вниз свисают в два конца. Они очень лёгкие. Они ходят из стороны в сторону из-за движения верёвки как шёлковые занавески.

Тонкие, потрепанные, все в дырках, тусклые от выварки бинты. Через маленькие зазоры меду ниточками можно увидеть другую стену. А на ниточках из которых сделан бинт в некоторых местах видны пятна. Бинт почти прозрачен, но пятна не прозрачны. Это пятна крови и гноя. Они здесь много таких бинтов. Они остаются после перевязок. После того как приходит время новой их снимают с ран, на раны кладут очищенные, а те что сняли несут вываривать. Варят час – два, в огромных чанах. Уже после минут десяти жидкость в чане становится коричневой, и приобретает неприятный запах, который похож на запах глицерина. С бинтов вываривается кровь, гной, йод, всякие лекарства что делает по собственным рецептам главный хирург. Иногда они помогают, а иногда и нет. Недели две назад в эту больницу привезли солдата, молодой, 24 года отроду. Мина попала в окоп в котором он лежал. Он был в окопе. Немцы начали стрелять из миномётов. Когда стреляют из мин раздаётся серия хлопков, и так чётко и мягко. Каждый солдат сидит в окопе и ждёт своей очереди. После четырёх секунд после выстрела мина падает. Если она пролетает каждый ждёт следующего выстрела. Все сидят тихо, и прижимаются к земле. Никто никогда в это время нечего не говорит. Если она попадает в цель, снова начинается сумасшествие: кто то держится за голову, кто то кричи, в том месте куда она попала крик. Не один человек, а несколько. Иногда мины разбрасывают внутренности по всему окопу. Везде брызгает кровь, иногда кровь образовывает лужи. Если находишься возле того места где был взрыв, то в ушах появляется звон, через который можно услышать только крики раненных. Когда мина падает, то можно увидеть её ещё не взорванной, потом, из неё идёт звук шипения, такой как когда раскалённый метал опустить в масло, затем резко взрывается, через пол секунды, из мины летят осколки. Они врезаются в землю, даже пробивают металл. Осколок от мины попал ему в ногу. Только через три дня его привезли в больницу. В его рану уже набилась грязь и она начала гнить. Гниение пошло ближе к кости и вниз вдоль ноги. Вокруг раны кожа стала чёрной, рана успела немного затянутся, и в том месте образовался большой волдырь. Когда раненного привезли ото его рана начала прорывать. Он держал в своих зубах какую-то тряпку, кажется кусок от шинели. Этот кусок был сворочен в трубку. Она уже была дырявой. Солдат прокусил её от боли. Его зубы прикасались друг к другу, и он снова сжимал челюсть, чуть – ли не ломая зубы.

Когда его привезли он кричал в тряпку, почему – то его нага болела слишком сильно, так когда на ноге гангрена, раненный молчат. Но на самом деле ему было так больно потому- никто не вытащил из его ноги тот ржавый осколок что попал в него из мины. Осколок резал воспалённю плоть. Если прикоснутся к ране, то это итак уже было невозможно терпеть, а так в волдыре был осколок. Не больной. Затупленный. Когда раненного солдата несли, и когда носилки дёргались, или даже чуть – чуть вибрировали, осколок перемещался трясь об мясо. От этого солдат и кричал. Он ощущал тяжесть в своей ноге, и что-то лишнее. Он знал что там что-то есть, но не мог этого избавиться. Когда один из хирургов увидел это он сказал другим – “Здесь надо отрезать ” . Уже собрали инструменты, но главный хирург с отделения всё-таки решил отменить ампутацию.

Хирурги всегда здесь спешат, так что никто много и не думал, если бы они думали что – делать с этим солдатом очень долго, других, таких – же, как он уже привезли бы, а хирурги – б опоздали, они могли бы уже умереть. Вот так они быстро и делают всё. Работа идёт не на качество, а на количество, да и для качества инструментов нет. Блестящая пила с аккуратно заточенными зубцами. Ножик, скальпель, иголки, спицы, вата, нитки, спирт. Вот почти всё. Носят с этажа на этаж. Раненные постоянно поступают. Постоянно происходит какое-то движение. Главный хирург – Владимир Подольский, далеко от своих подчинённых любил качество, очень сильно, и когда кто-то шил для количества, для того чтобы больше выжило, то его это раздражало, и он становился жестоким и злым. Он был мастером лечения травами с собственными добавками.

Он всегда умел делать разные мази. И они работали, но не всегда. В этот раз, врачи хотели делать ампутацию, но Владимир всё–таки решил поработать над солдатом. Осколок солдату вытянули, а потом Владимир ввёл мазь прямо во внутрь, где был гной. Так солдат продержался ещё один день. Через неделю гной начал рассасываться, а нога заживать. Раненный выжил, правда потом стал хромать, и нога стала иногда не слушаться его мозга.

После того как вываренные бинты побудут на ранах пациентов, кровь и гной снова образуют пятна. Сначала влажные, потом они засыхают и склеивают бинт как хороший клей. Пятна становятся коричневыми, чёрно коричневыми. Тогда бинты снимают, а когда их снимают, в тех местах где они склеились, образуется звук такой, как когда рвут тряпку, и немного хрустящий. Затем их снова несут на выварку, и снова всё продолжается.

Сегодня на втором этаже больных почти не было, но все чем-то занимались. Санитары сидели в своих комнатках, слышались непонятные звуки, разговоры больных в палатах. Иногда где-то на верху слышались крики которые несли с собой боль которую кто-то испытывал. Иногда в больнице заканчивается анестезия. Тогда операции делают вживую, только спирта дадут кому делают стакан, два, и начинают. Тогда вся больница сразу наполняется шумом. Операция без анестезии – это самое страшное под что может попасть солдат. Иногда те, кого оперируют, умирают просто от боли. Но инфекция не ждёт, и мясо быстро сгнивает. Но всё-таки самое страшное это не операция без морфия, это то, когда солдаты просыпаясь не находят у себя ног, рук. Тогда они начинают жить по-другому. То, что до этого было скукой, становится мечтами. Они становятся другими людьми, они начинают думать абсолютно по-другому. Живут, думая о прошлом, плачут, думая о том, что с ними будет. Они постоянно меняют свои цели и не могут прийти к одной, они ненавидят себя, они считают себя мусором, и так много метаморфоз.

Хирурги, наверное, не любят себя когда такое делают, но их дело не дать умереть, а о будущем они и не думают, а если думают то пытаются не думать. Спирт – вот лучшее лекарство для врача который не может ничего сделать. Спирт – вот лучшее лекарство для инвалида, которому невозможно сделать что-то.

Здесь по-прежнему было тихо. Пахнет лекарствами и спиртом. Кто – то открыл дверь на улице и зашёл во внутрь. Стали слышны шаги, кто то поднимался по лестнице. Они были быстрыми и частыми. Через четверть минуты он уже был на уровне второго этажа. Это был мужчина с широкими плечами, с чёрным волосом, чёрными широкими бровями, с неровной формы лицом. В чёрной фуфайке и в старой шапке в которой были дырки. У него были большие руки, широкие и сильные. Он осторожно заглянул в коридор, но там никого не было. Он был на вид очень скромным и смотрел в коридор, с боязнью, пытаясь не издать лишнего шума. Он никого не увидел, и возвратился обратно к лестнице, потом развернулся и пошёл вверх по ступенькам. Теперь он шёл чуть медленнее. Он пришёл ко входу на третий этаж, посмотрел в коридор. На этот раз он увидел человека. Человек сложил руки за спиной, ходил из одного конца коридора в другой, он смотрел в пол, не шевеля головой, что то напевая, это был тот человек что ремонтировал дверь на входе, это – Владимир Подольский, хирург. Человек смотрящий в коридор увидел его, постоял, о чём-то думая секунд тридцать и нерешительно, тихим голосом сказал врачу

• Мне нужен врач.

Врач вдруг развернулся и посмотрел на говорящего.

- Да, да. Я вас слушаю.

- Мне врач нужен, жена у меня заболела.

- Ф.

Врач быстрым шагом подошёл к незнакомцу и с интересом, уверенным, живым голосом сказал

- Что с вашей женой?

- Неделю кашляет. Неделю на ногах была, а вчера упала. Уже ходить не может. И теперь кашляет кровью.

Владимир Подольский сразу засуетился, и быстрым голосом сказал- “ у меня работы сегодня нет спешить некуда, а у других есть в другом отделении, куда похоже вам нужно, так что я вам помогу. Сейчас, подождите я договорюсь.”.

Незнакомцу повезло: он обратился к хорошему врачу. Владимир строгий, но хороший человек. Хотя он уже сильно устал, но всё равно работает, подавляя свои желания. Врач пошёл в первый по порядку кабинет справа. Через две минуты он вышел. Всё делал он быстро. Он не из тех кто ищет корысть в чём – то, он - тот кто любить людей.

- Где ваша больная?

- Я её сюда привёз, мне помогли.

- Ну тогда, пошлите, приведём её. Вас как зовут?

- Олесь.

- Меня Владимир. – доктор помолчал секунду, и быстро сказал - Подольский.

Они пошли вниз по лестнице. Вскоре они были на улице. С другой стороны дороги, почти упираясь в разваленное здание, стояла грузовая машина. Не слишком большая. Нижняя часть её металлической, покрашенной в яркий цвет старой плохой краской кабины, колёса, и нижняя часть сбитого из грязно-коричневых досок кузова была в серой грязи. В некоторых местах грязь даже выступала буграми. Кузов машины был открытым, крыши в кузове не было, дверь, закрывающая кузов сзади болталась.

Спереди сидела женщина закутанная в шерстяной платок и в толстой одежде. Она наклонилась в сторону, и уже почти легла на сидение. Её глаза были закрытыми. Было видно, что она чем-то болеет и очень долго. Её слабость в мышцах можно увидеть просто посмотрев на неё. На её лице выступал пот, оно было почти белым, как будто она была мертва. Плоток закрывал её лоб и волосы. Её лицо было добрым. Олесь открыл дверь машины, поставил свою ногу на металлическую подставку, для того чтобы залезать в кабину, взялся за ручку внутри кабины, затем быстро взял свою жену, и аккуратно спустился на тротуар держа её. Врач пытался ему помочь, но тот и сам хорошо справлялся. Олесь держал свою жену так, чтобы она не могла упасть. Он быстро пошёл к двери больницы. Владимир побежал вперёд, открыл дверь почти до самого предела, ручка двери, те места, где были металлические пластинки, которыми она была прикреплена к самой двери упёрлись в стену, издался притуплённый звук удара металла. Олесь также быстро нёс свою жену – Ольгу. Доктор сказал – “Несите её на третий”. На первом этаже не было никого. Здесь всё было заставлено поломанной мебелью, которой не стопили печь во время войны. Точно так же как на третьем и на втором. Коридор шёл от одного конца до другого. Только здесь было пыльно и темно. По бокам, влево и вправо можно было увидеть только чёрные контуры деревянных столов стульев. Они были перевёрнуты и изрублены, без маленьких частей. Концов не видно, потому что не хватает света. Свет, который ещё шёл с наружи освещал лучами пыль. Напротив входа в больницу начиналась лестница из такого же бетона как и на этажах что шли выше. Она уходила влево, и имела форму прямоугольной спирали. Сверху шёл свет от тусклой лампы. Во время ходьбы шаги слышны везде.

Олесь шёл по ступенькам всё так же быстро и уверенно, и быстрей, постоянно увеличивая свою скорость. Он пришёл на третий этаж. Огляделся, посмотрел назад, там шёл врач. Он был сейчас между лестницами со второго и с третьего этажа. Врач тоже шёл быстро и можно было увидеть что у него есть какие-то неотложные дела. Олесь зашёл в коридор, сделал несколько шагов. Он смотрел на свою жену. Она лежала без сознания. У неё была высокая температура. Иногда она говорила что-то непонятное. Её руки были опущены вниз, они тоже были белыми, но были тёплыми. Руки были неуправляемы, как тряпки. Пальцы на руках - тонкие и худые. Через тонкую плоть на них можно увидеть кости. Кости – тонкие и слабые, даже мягкие. Врач догнал Олеся.

- Куда идти? – со спешкой спросил Олесь.

- Несите её во вторую дверь справа. Идите за мной.

Врач обогнал Олесь, и пошёл к деревянной старой двери с маленькой ручкой и узким высоким замком. Он вставил ключ в ржавую скважину на замке, попытался повернуть ключ вправо, но ключ как - будто застрял, тогда он с большей силой взял его, и с большей силой надавил на него. Ключ повернулся. Врач повернул его ещё раз, до упора, но его руга не шла дальше, тогда он отпустил ключ, выровнял руку, снова взялся за ключ и снова повернул его. Ключ весел на связке из толстой проволоки. По концам проволока была скручена в спираль. Из этой спирали выступали острые концы. Он носил её в кармане Это те места, где проволоку обрезали плоскогубцами. Этими концами можно порезаться. Владимир не любил когда он ранился ими, но никак не мог собраться что-нибудь с ними сделать. Работа не давала. Когда Владимир вращал ключ, ему приходилось вращать и связку. В это время ключи на ней перемещались вдоль проволоки, бились друг об друга и звенели. Звон разносился по всему холлу. В этой больнице любой, даже малейший звук всегда разносится повсюду. Ключ дошёл до упора, тогда враз облокотившись на левую ногу всем телом надавил на дверь. Она открылась, и под действием рук врача упёрлась в стену. Врач зашёл в комнату. На стенное, напротив двери было большое окно, оно выходило на разваленное здание. Слева стоял письменный стол. На нём лежали какие-то бумаги, перья, рядом стояла баночка, наверное для чернил. Между столом и стеной слева стояла старая дешёвая стула. По бокам от зазора под столом, были ящики, слева от зазора было только два ящика, третьего, нижнего не было, справа были все. Слева, там где не было ящика через зазор можно было увидеть пол, здесь пол и стены такие же как и в холе, только комната отделена стеной. В правой части комнаты стоял стол для осмотра, над ним весела лампа, которая постоянно мигала: то быстро тухла, то ярко зажигалась. Стол для осмотра был на металлических ножках. Наверху лежал твёрдый металлический лист на котором и лежали пациенты. Из комнаты можно было увидеть приглушённые мощным стеклом звуки с улицы.

Олесь занёс свою жену в кабинет. Врач посмотрел на больную женщину, и не переставая смотреть показал Олесю на стол для осмотра. И думая о том что ему сейчас делать, отвлечённо сказал-“ Вот сюда ложите”. Олесь подошёл к столу, упёр Ольгу в свои руки и аккуратно положил её вдоль стола головой в сторону стене противоположной той где была дверь. Стол вдруг заскрипел и зашумел, так, как когда что то ударяется о тонкий лист металла, стол прогнулся но не везде, а в некоторых местах, от этого раздался звук такой, как когда тонкий лист металла прогибается…

Врач и Олесь начали снимать шубу с Ольги. Платок, врач начал обследовать свою пациентку. Он прослушивал её легкие, внимательно и долго…

После того как Владимир осмотрел Ольгу, он начал разговаривать с Олесям.

- Она наверное умрёт. У неё пневмония. Уже где-то месяц наверное.

Лицо Олеся тут же изменило свои черты. Он начал нервничать, сжал кулак и начал прикасаться им ко рту, к зубам. Он был рассеянный и угнетённый.

- Но всё-таки попробовать что нибудь надо.

Олесь теперь немного расслабился, но плохие мысли не позволяли ему нормально сконцентрировано думать. Когда Ольга сильно заболела, он всю неделю говорил её “ Поедем к врачу ”, но она не хотела. У неё и у Олеся было хозяйство, не большое, но прокормиться как – нибудь можно было. Ольга ещё и работала. Олесь тоже пытался где – нибудь подработать. Ольга не хотела чтобы какие-то дела оставались, она думала что она выздоровит. Она могла работать, она всегда была выносливой, и когда у неё начинался кашель или болела голова, она пыталась про это не думать и продолжала работать. Так она месяц и жила. А потом она уже не могла ходить. Так и попала она в больницу.

- Я сделаю вам лекарство. Хорошее. И ещё вам надо достать. Пусть ваша жена побудет пока в больнице, место я найду. Еды здесь мало, так что привозите если что есть. Еды солдатам не хватает. Ваша жена уже долго болеет. И что она вам ничего не говорила?

- Я ей говорил, в больницу надо поехать! Ей целую неделю было плохо. Но она мне говорила, “А что с едой будет”. А у нас ещё сын. Я иногда надолго уезжаю. Вот привёз её.

- У неё пневмония. Лёгкие воспалились. Я хирург, но все эти дела знаю хорошо… Лечить умею. У меня отец врач был. У нас в больницы, по таким болезням и нет никого. Сейчас хирургов больше надо. Каждый день раненные. Но уже неделю или больше раненных меньше. Всё по – тихоньку образовывается. Я вот сам недавно с фронта пришёл. Ранили меня на войне, да и… Ну ладно. Что сейчас говорить. Будем вашу жену размещать. Пока очередь сократилась, там госпитали открыли…

Владимир, собравшись, моментально поправил на себе одежду, развернулся к двери. Олесь вдруг попытался ему что-то сказать, но не сказал. Врач уже начал идти. Он подошёл к двери, вышел в коридор, развернулся, готовясь приложить силу и прикрыв всем телом тяжёлую дверь, куда-то пошёл.

Олесь остался внутри. Его лицо было бледным. В его глазах был страх. Он не знал что ему делать. Он мял свои руки, он нервничал, всё время думая о своей жене, но всё – таки слова доктора давали ему надежду на то что Ольгу удастся вылечить. Ольга по прежнему лежала на столе. Олесь повернулся в её сторону, и смотрел на неё. Он стоял на месте, не шевелясь. Он пытался ни о чём не думать.

Олесь стоял долго, уже наверное пол часа, или больше. Он начал думать, что про него забыли.

Сверху, с четвёртого этажа шёл звук от ездящих каталок. Их, по-видимому, увозили из комнаты. Продолговатый тихий скользящий звук и скрипы, а когда колёса попадали в места между плитками, то от каталок раздавался резкий и громкий грохот.

Снаружи уже было темно. Вдруг где-то внизу раздался грохот. Началось какое-то движение. Можно было почувствовать как абсолютно все в больнице начали что-то говорить кого-то звать, что то искать. На улице теперь было много машин. Они подъезжали ко входам в больнице и к тому что спереди и к тому что сзади.

Ещё через пять минут возвратился врач. Он сильно спешил.

- Приехали новые солдаты.

Он пытался дышать ровно, но по – видимому он сюда бежал. Говорил он также неровно.

- Кг приехали новые солдаты. Так что мест уже не будет, но я вашу жену где нибудь всё – таки размещу. Мы тут ей как нибудь поможем, я помогу лекарства уже есть, какие-то есть, военные привезли. Так что в ближайшее время приезжайте, можете завтра, я тут каждый день вы меня помните. Чаще всего на третьем этаже, если буду оперировать то подождите, спрашивайте у медсестёр, у Нади или какие… там будут.

Олесь стоял возле врача и внимательно слушал то что тот говорил ему. Он понял что ему повезло, он попал к хорошему человеку, но всё таки продолжал думать про свою жену. Он хотел как то поблагодарить доктора, но он никак не мог это сделать, и ему это ненравилось.

-Что я могу для вас сделать.

-Едьте домой и отдыхайте…

Олесь промолчал. Он посмотрел на свою жену, развернулся и вышел из комнаты.

Коридор теперь был полон людьми. Везде стало очень шумно. Люди в медицинских халатах, кто тащил кто тянул, кто вёз раненных. Они очень спешили, всё новые и новые врачи и медсёстры появлялись в больницах. Солдат везли по коридору в комнаты в операционные. Одни солдаты стонали, другие были без сознания. Врачи разговаривали между собой тихо, советуясь.

- Откуда их везут. Война кончилась а их везут.

- Там ещё мины, ещё не все знают что война кончилась, хотя она наверное не кончилась ещё. Это только так говорят, всё равно там что то происходит. А этих ещё с границ везут, и из Германии через Польшу, так что их ещё долго вести будут.

- Я не знаю, но я не попал на войну, хорошо или нет?

- Хорошо… Друг, хорошо.

По бокам коридора стояли каталки, на полу лежали какие-то матрацы или что то вроде этого на них лежали солдаты которым не досталось места на каталках и в кабинетах. В кабинетах было больше офицеров. Матрацы лежали вдоль стены, посредине почти не оставалось места, только тоненькая дорожка метр – полтора. На бетоне была размазана почерневшая кровь. Иногда, медсёстры, брали некоторые матрацы, и тащили из середины коридора ближе к выходу. Они обращались с ними неосторожно. Олесь стоял и ждал пока место освободится, он не знал, зачем солдат которых только что перетаскивали на средину или в конец коридора тащили обратно к выходу. Олесь стоял минуты две. Наконец путь был свободен, врачи начали выходить за новой партией больных. Тут Олесь подошёл к двери. Когда он проходил возле солдат которых оттаскивали к выходу, хотя сзади него кто-то шёл и постоянно упирался в него, он остановился, и посмотрел на одного. Когда тех самых солдат отвозят их сразу чем - нибудь накрывают, но ткани мало, иногда накрывают просто лицо. Те кто был возле выхода были мертвы. Они наверное умерли здесь, но есть такие которых привозят сюда уже мёртвыми. Когда уходят с поля боя, и есть возможность помочь раненным, всех кого могут забирают. Друзья никогда не уйдут без своих друзей. Они тут сумасшедшие. Особенно солдаты, и офицеры наверное тоже. Солдаты продолжают верить что раненные останутся жить. И кладут их в грузовики. Когда находят кого-нибудь они не смотрят живи ли они, они не знают живы ли они, они просто страхуются. Так и везу мясо целыми грузовиками.

Лица тех кто лежит возле входа бледные. Тот солдат, которого увидел Олесь лежал накрытый какой-то тряпкой. Но тряпка упала на пол. Глаза этого солдата были открытыми, зрачки запали вверх. Этого солдата привезли живым, но в его не успели обслужить, хотя он и так бы умер, у него на спине большая дырка. И Олесь её не видел. Когда он шёл он смотрел на солдат, пытаясь рассмотреть того, кого знал, или с кем воевал. Но никого не нашёл.

На мёртвых солдат ложили ещё несколько рядов. Место в больницах – дефицит. Вдоль коридора ходили медсёстры и проверяли живы ли ёщё солдаты. Они боялись делать это, но им приходилось это делать.

Олесь снова начал идти, тот кто был сзади стоял на месте столько – же сколько стоял

Олесь возле трупов. Им это не нравилось они спешили, но никто так и не поторопил его. А обходить они не хотели, потому что могли наступить на кого – нибудь или спотыкнуться.

Олесь подошёл к выходу, дальше были ступеньки, снизу доверху на ступеньках и на тех частях этажей к которым подходили ступеньки, на полу тоже были матрацы, на которых лежали солдаты. В некоторых местах они лежали просто на голом бетоне. На этаже они были прижаты к стене, а на ступеньках лежали через одну. Их некуда было девать, вот и ложили везде где можно было. Через ступеньку, чтобы можно было ходить с этажа на этаж. Человек двадцать, или больше, до самого выхода.

Олесь аккуратно поставил ногу на место перед местом, где ступеньки упирались в этаж. Ступеньки были широкими, так что раненные лежали на них всем телом и не могли упасть с них.

Вдруг где - то далеко раздался крик, наверное, кому-то что-то ампутируют, но морфия нет, или не успели привезти. На этой лестнице было тихо и пусто, все выходили через второй вход.

Крик отбился от широких стен и повторился два раза. Становясь тише. Олесь поставил ногу на следующую ступеньку переступив раненого, он посмотрел на него, полистал в голове лица тех кого он видел кода воевал, но не вспомнил. Он пытался вспомнить каждого, когда шёл вниз. В голове его раздавались крики, кровь, взрывы, плач, как кто то его умолял, как он стрелял в упор… Ему стало неприятно, он вдруг начал боятся, не чего-то, а просто так, боязнь без цели. Он спускался вниз, вспоминая тех кого он видел на этаже, и видел новые лица, и уже не хотел пролистывать тех кого он видел, но пролистывал, он теперь об этом жалел, что он начал вспоминать что было пол года назад. То, что он почти забыл, то что он сжал и убил в своей памяти. Убил водкой, плачем, ненавистью к себе и к тем кто отправил его на войну, тот кто вызвал эту войну, тот кто построил солдат, тот кто убил, тот кто придумал войну, тот кто придумал ненависть, смерть, убийство, деньги, он ненавидел войну, и себя. Память не убьёшь, остаётся на всегда и живёт всегда, даже после смерти.

Потом он уже был возле двери. Воспоминания начали уходить. Олесю становилось лучше, но вспомнив про свою жену, ему опять становилось хуже и он снова начинал нервничать.

Олесь опустил голову, внизу он видел разломанные плитки которые были покрыты серым цементом, когда он наступил на то место издался звук какой раздаётся когда керамика бьётся об керамику, он был острым но сразу же исчез. Олесь открыл дверь и вышел на улицу.

На улице совсем стемнело. Дул холодный ветер. Днём ветра не было, было только сыро, а сейчас подул ветер, холодный, сильный, резкий. Деревья возле больнице качались, но ветер дул постоянно, не меняя своего направления. Лицо замерзает и разрезается.

Так же оставалось сыро. Слева и справа, на стороне больницы и на противоположенной стороне от дороги были дома. Четырёхэтажные, трёх этажные, пятиэтажные, но высокие. Из некоторых окон шёл свет. Желтоватый, тусклый свет. Окна старые, покрытые пурпурно-коричневой краской. Все в каких-то вмятинах. Краска отпадала, в тех местах, где она поотпадала видно старое, разбухшее дерево, в некоторых местах на нём мелкие капельки белой краски, всё дерево сверху повреждено, и в некоторых местах нет тонких кусочков дерево, они откалываются и становятся острыми, с торчащими прямоугольными, иногда узкими, иногда широкими, концами. В некоторых места остались тонкие прозрачные следы краски которая покрывает окно. Они прозрачно багряно-коричневые, похоже на красный цвет, слой очень прозрачен, и только изменяет цвет текстуры дерева на багряно–коричнево-красный, даже красный, с оттенком багряного и мутный. Коричневые, жёлтые и тёмно-жёлтые, делающие поверхность дерева не абсолютно ровной и гладкой, но уже затёртые и повреждённые, а раньше когда доска была только отполированной и когда она ещё не была вбита в окно они были отполированные, линии выступающие из плоскости поверхности дерева гладкие отполированные линии, они закруглённые, придающие рельеф дереву.

Доска перестаёла сохранять первоначальную поверхность, становятся видны грубые волокна. В тех местах, гладкие линии которые образуются в тех частях дерева, которые самые твёрдые, прочные и плотные, они остаются когда поверхность дерева отшлифована линии и повреждённые волокна и осколки от волокон выступающие наружу, где остались пятна красной краски, которая осталась в тончайших слоях, получили оттенок тонкой прозрачной краски, её остатков.

Краска, нанесённая многими слоями, та которая наверху, очень грубая, и нанесена неаккуратно. Слои отделяются между собой маленькими зазорами, и в местах границ разных слоёв кусочки краски отпадают.

Это жилые дома. Они очень старые.

До войны квартиры в них были тёплыми, за последнее время перед войной. Теперь дом начал рассыпаться. Рядом взрывались снаряды, асфальта на дороге и тротуаре в некоторых местах нет, в некоторых местах есть места которые находятся между кусками асфальта, которые покрыты мелкими чёрными рельефными камешками.

От взрывов и от старости дом начал разрушаться. Стены покрылись трещинами. В комнатах стало холодно. Стена которая выходила на улицу начала трескаться. В квартире, часть стены которая находилась в квартире разрушилась очень сильно, и с неё начал высыпаться бетон. Стены между квартирами также покрылись трещинами, обои в местах трещин порвались. Поэтому в квартирах было холодно.

Олесь пошёл налево, вдоль дороги. Он шёл медленно, думая что ему делать. Он не знал, ехать ли ему домой или ждать до завтра чтобы сходить в больницу к своей жене. Олесь знал что это не так просто. Вчера его друг привёз его в город на машине, а потом сразу же уехал на работу. Но в этот раз получилось случайно, потому что машина постоянно занята. Но он всё таки нашёл время, и ему было по - пути.

До города из того места где жил Олесь со своей семьёй километров сто пятьдесят. Дороги в город разрушены, только несколько работает. Можно доехать и на поезде, но ближайшее место где проходит железная дорога, и где есть станция за километров пятьдесят от посёлка. Там ездят поезда нагруженные разными товарами. Из страны вывозят соль. Её будут продавать в Европе. Стакан соли стоит треть зарплаты. Соль очень подорожала, зарплата маленькая.

Это даже не зарплата, за неё ничего нельзя купить. У кого-то есть хозяйство. Никто про своё хозяйство не рассказывает, боятся что власть отберёт. Так и выживают. Но у некоторых ничего и нет.

Олесь долго думал, постоянно менял своё решение, но всё-таки знал что останется, и решил остаться в городе до завтра, а уже потом уехать. Олесь пошёл в конец улицы, что-то выискивая, но не зная что. Ему хотелось выпить чего нибудь. Воспоминания о войне по-прежнему сдавливали его голову.

Он шёл вперёд, то опуская голову в самый низ, иногда поднимая на середину, когда он смотрел в конец улицы. Фигура его плаща становилась темнее.

Вскоре он ушёл на такое расстояние что его не было видно.

Олесь шёл долго.

Со временем, после ухода немецких войск отсюда, город начал восстанавливаться. На улицах появилось медленное движение. Что–то начало ремонтироваться и строиться. Правительству нужен Львов. Это одно из главных мест на границе. Сюда едут работники даже с России…

После войны все собрались очень быстро. Всё на самом деле происходило очень медленно пока правительство одумалось и решило что ему сделать, потом они дали распоряжение рабочим, те чего-то ждали, но до всех точек сигнал дошёл быстро, так что восстановление началось по всей территории паршивого коммунистического государства.

Олесь шёл долго. Он дошёл до серого здания. Сейчас Олесь был в кварталах пяти от больницы. Он засунул руку в карман, начал что-то искать. Он нащупал там бумажки, достал, посмотрел на них. Он смотрел внимательно. В здании горел свет, но он был тусклым. Вокруг здания было темно, так что Олесь не мог рассмотреть что на них было написано. Это были какие-то деньги. Олесь подумал минуту, и направился к зданию. Он подошёл к двери, из здания доносились какие-то звуки. Он прислушался, но слышал плохо. Звуки притуплялись дверью которая зыкрывалась сама по себе, потому что к ней была прикреплена большая и тугая пружина.

Олесь продолжал думать про свою жену. И нервно держал деньги в своих уставших руках. Из под толстых чёрных рукавов на его фуфайке были видны его большие руки. Большая их часть была прикрыта рукавами, а та часть которая была видна, была вся в шрамах. Олесь работал всю жизнь, с лет семи. Его руки были грубыми. Они брали раскалённую сталь, они сжимали эту сталь, они рвали сталь, они рвали себя. Они показывали всё, что делал Олесь, они были как память Олеся, порезанные, обрубленные, обожженные порохом и его жизнью. Жизнь Олеся била его по рукам. Его суставы стёрлись, они часто у него болели. Он ненавидел и терпел эту боль и работал, снова разрывая свою плоть и ломая свои кости.

Олесь открыл дверь, с силой. Он зашёл во внутрь. Внутри было что-то на подобии столовой. Паршивая столовая. Это комната, длинные стены вперёд, и немного короче по бокам. Стены здесь были оббиты досками сантиметров пять в ширину. Они были изломаны, но прибиты ровно. По длине всей столовой стояли деревянные длинные столы. Под столы были задвинуты табуретки. Табуреток было много. Потолок был покрыт мелом. На левой стене, на пересечении с передней стеной, к потолку был прикреплён серебристый громкоговоритель. Из него выходил толстый провод. Провод был в плотной грубой ткани с каким-то узором. В некоторых местах на ткане были видны толстые нити которые шли по кругу, они выступали наиболее видно в тех местах где между ними было расстояние, а в других же местах ткань была ровной. Нити собирались в ряды, а ряды переплетались, между двумя переплетёнными рядами были третьи ряды, они виднелись маленькими частями, в виде ромба, которые образовался от переплетённых рядов. В изоляцию провода были вплетены ещё нити грязно бардового цвета, а основные ряды были мутно грязно жёлтыми, возможно это настоящий цвет нитей, а влзможно они приобрели такой цвет потому что износились и выпачкались. Провод уходил в переднюю стену, в отверстие.. В столовой был какой-то продавец. Мужчина среднего роста, с чёрным волосом, в некоторых местах на его голове был седой волос, он резко виднелся среди чёрного. У продавца был большой нос. Он был средней толщины, на средине плавно перегибался, а на самом конце немного расширялся, становясь немного щарообразным, если просто смотреть на лицо этого мужчины, то это нельзя заметить что конец его носа имеет шарообразную форму.

У него в руках что-то было.

Он был одет в какую-то одежду похожую на фартук, фартук был серого цвета.

Сначала в комнате было тихо, но потом продавец резко сказал:

…

- Здравствуйте, чего вам, поесть, еды нет, кончилось.

- Спирт есть.

- Что-то было … - продавец сделал задумчивое лицо, и начал что-то думать - … я не знаю.

Олесь по прежнему держал свои деньги в руке. Он сжал руку, и не видел сколько денег у него есть. Он поднял руку, не разжимая, потом медленно разжал пальцы, и посмторел на деньги. Деньги были помятыми. Они были старыми и потёртыми, или не очень старыми, но очень потёртыми.

- Мне сколько можно.

- Я сейчас посмотрю.

Продавец нагнулся под какую-то конструкцию похожую на стойку, и начал что-то искать.

Вдруг в здании послышался звук от трения ящиков об пол. Здесь пол был из паркета, так что когда продавец вытаскивал ящик из под стола он терся о доски, и передвигался рывками, на две секунду передвигаясь ровно, а на секунду рывком. Он искал минуты две, что-то переставляя.

- Вот что… тут. Сказал тот.

Продавец кашлянул, но не сильно, и не из-за болезни, а тихо, но резко.

-Вот.

Продавец замолчал на секунду, а потом резко и громко сказал

- Есть. Сколько у вас есть, сколько брать будете.

Олесь подошёл к стойке. Он сжал деньги в кулак и опустил его вниз, перевернул его, прижал к стойке и разжал кулак. Он прижал деньги к стойке ладонью и поднял ладонь.

Когда он разжал кулак и прижал ладонь вниз, деньги упали и прилегли к стойке, раздался очень тихий шелест какой исходит от мнущейся бумаги. Продавец посмотрел на деньги, считая их в голове.

- Хорошо.

Продавец снова полез под стойку. Он наклонился вниз. Теперь его было не видно. Он достал стеклянную бутылку. Она была похожа на медицинскую бутылку, которая является частью капельницы.

Олесь с сильно взял бутылку развернулся и пошёл к двери. Он резко открыл дверь и вышел из столовой.

Он отошёл от двери шага два. Олесь открыл бутылку, резко вытащив пробку и выбросил её в сторону. Олесь стал нервным на лице. Он стал двигаться резче и быстрее. Теперь он куда-то спешил, это было видно сразу. Его лицо стало напряжённым. Мышцы на его лице выступили наружу. Губы сморщились.

Олесь засунул горлышко бутылки в рот. Он перевернул бутылку и спирт потек в рот Олеся.

Так он стоял секунд десять. Через десять секунд бутылка стала пустой.

Олесь с силой бросил бутылку вниз.

- Чертов, чёртов, хватит, чёртов – тихо но с силой и с обидой и с прощённой злостью сказал Олесь.

Лицо Олеся расслабилось, он стал на месте и опустил голову вниз. Не одна часть его тела не шевелилась.

Так он стоял долго, его лицо было усталым. Он испытывал самое плохое для него чувство которое приносили ему воспоминания, он винил себя вспоминая своё прошлое. Олесь испытывал чувство грусти.

Он вспоминал братьев, но они не приходили, его братья где-то пропали. Олесь чувствовал одиночество. Ему некуда было идти.

Возле него не проехал большой шумный грузовик. Он ехал быстро, и когда наезжал на впадины в асфальте, его каждая часть тряслась и издавала грохот.

Когда Олесь услышал грохот, он забыл на секунду про то о чём он думал. Его пробрало шумом до мышц, и он снова чувствовал в них силу. Спирт тоже начал действовать на мозг Олеся. Теперь он сосредоточился и взбодрился, подавленный мыслями о совей жене. Он начал быстрым шагом идти в сторону больницы.

Уже было очень темно. В конце улицы есть какие-то фонари. Улица очень длинная.

Фонари из другого конца улицы виднелись маленькими жёлтыми тусклыми кружочками.

В конце улицы были какие-то постройки. Где-то на середине эту улицу пересекала улица где была больница.

Олесь не точно помнил где находится больница, но когда он увидел улицу он сразу узнал кирпичный дом который был в конце улицы. Здесь было совсем темно. И не было не одного фонаря. Дом который узнал Олесь был трёхэтажный, какой-то необычной формы. Между вторым и третьем этажами, со всех сторон был кирпичный выступ около метра с четвертью в высоту, а от места где он прилегал к дому до его конца была четверть метра.

В конце этого дома стояла скамейка. Дом был пятнадцать метров в ширину. В темноте с такого расстояния она была почти не видна. Скамейка была с металлически каркасом. К каркасу были прикреплены доски. Весь каркас был покрыт досками, так что пустого места между сидением и спинкой не было. Каркас – это две сваренных металлически тубы, вкопанные в землю. Они изогнутые и вкопанные в землю, а в месте изгиба к трубам приварены маленькие трубы которые вкопанные в землю. Они поддерживают изогнутые трубы. Посредине скамейки приделана толстая металлическая пластина которая поддерживает доски на средине чтобы они не ломались. Каждая доска привинчена болтами к трубам и к пластине. Скамейка покрашена в тёмно зелёный цвет. Во многих местах краска выступает потёками.

Олесь пошёл вперёд по этой улице.

Олесю нужно было узнать сколько время, но часов у него при себе не было. Олесю нужно было дождаться утра.

“Врач сказал утром” – думал Олесь. Олесь уже был пьяным и хотел спать. Спать ему было негде. Он решил ждать здесь. Он пошёл к скамейке. Олесь сел а потом лёг вдоль скамейки, головой вперёд, а ногами к улице с которой он пришёл.

… Стало немного светло. С каждой секундой становилось светлее. Солнце взошло. Солнце было где-то за домами, отсюда его нельзя было увидеть. От домов отходила тень, которая почти не видна. Она совсем немного темнее тех частей земли, куда попадают лучи.

Скамейка, на которой спал Олесь была мокрой. На ней были капли воды.

Штаны Олеся промокли. Олесь почти проснулся, и сразу же попытался взбодрится. Он чувствовал что его штаны намокли. Они прилипали к его ногам.

Олесь опустил ноги на землю и всем телом приподнялся. Он сел, на секунду задумался, затем он вспомнил про дела, подумал, сколько сейчас времени, встал. Когда он вставал, от резкого движения его голова заболела. Он взялся за голову правой рукой, подержался за неё секунды три и снова опустил руку. Олесь пошёл к больнице.

Сегодня было так как и вчера. Так же холодно и сыро. Везде были лужи. В местах где была земля была слякоть.

Возле скамейки где спал Олесь была клумба. На ней лежали коричнево жёлтые палочки, которые остались с прошлого года от завядших цветов. В некоторых местах была завядшая плоская трава. Земля на клумбе превратилась в слякоть, и покрылась тонким ледяным слоем вверху. Асфальт покрылся тонким слоем льда, который постепенно таял.

Асфальт был серым.

На улицу стали выходить люди. Ночью здесь никого не было.

Олесь передвигался медленно, потому что ему было бессмысленно спешить, и он не знал, и ему никто не назначил точного времени для прихода в больницу, и он даже не знал сколько сейчас времени.

Справа было кирпичное здание покрытое салатной штукатуркой. Штукатурка отсырела и отпала во многих местах, та виднелся цемент и красный покрошенный кирпич.

Возле входа в здание, недалеко от дороги стояли двое мужчин.

И у одного и у другого был седой волос. Обои стояли в шляпах, не высоких, и не широких. Шляпы были сделаны из толстой из толстой ткани. Но у одного шляпа была чуть-чуть шире.

Старики разговаривали и наверное спорили о чём-то. Каждому было по лет семьдесят, а может и больше.

Во Львове люди одеваются очень похоже. Мужчины носят какие-то скромные брюки, рубашку, иногда шляпу(котелок).

Сейчас во Львове какое-то напряжение. Оно стоит здесь уже долго, наверное не в одном городе нет такого напряжения как во Львове. После войны город опустел, но теперь снова пополняется людьми.

Части фраз спорящих мужчин разносились по улице, иногда кто-то из них даже начинал кричать…

…Дверь в больнице была закрыта. Олесь зашёл во внутрь. Он прошёл вперёд. На ступеньках уже никого не было. На первом этаже было тихо. Олесь пошёл к лестнице и начал поднимать вверх. Когда он был на этаже, откуда-то слышался разговор.

Говорил мужской голос.

-Откуда они едут? Откуда они вообще взялись эти раненные? Всего двести человек, это опять немцы, как они сюда попали.

Там был и другой мужской голос.

-Уже не будут ехать. А немцы откуда взялись я не знаю. У них там наверное был какой-то штаб или что-то… . Вот этих туда и отослали. Немцы...-

мужчина который сказал этот снизил голос, он стал тихим, голос говорящего мужчины также стал задумчивым-… чёрт их знает.

- А у них что там больниц нет?

-Наверное нет, мало или что там у них?

-Теперь не будут ехать, всё. Можно отдыхать.

-Да. Да. … - говорящий на секунды две замолчал, успокоившись, и снова начал говорить - … но что-то новое придумают. Потом он снова замолчал, а потом снова начал говорить.

Если бы лекарства были, я понимаю, а то четверть лечи, а остальным что. Отдых это я конечно грубо сказал, но можно и так. Так нельзя говорить… Вообще…то

-Ну да, ну да…

На этаже где Олесь увидел врача была скамейка. На ней сидела старуха. На её голове был платок. Он казался новым. Лицо старухи было в глубоки морщинах. Оно было худым. Старуха было худой. Она смотрела вниз, в пол, положив руки на шерстяную одежду.

Олесь пошёл вперёд по коридору. Справа было помещение. Дверь в помещение была открыта. Он заглянул туда, между холлом и помещением был маленький коридорчик, который отделялся от помещения покрашенной бетонной перегородкой.

- Бабушка, а где врач,… Владимир Подольский…, вы не знаете, – сказал Олесь старухе.

Старуха плохо слышала, но всё-таки услышала голос Олеся и посмотрела на него. Когда он говорил она почти нечего не услышала.

- Говори громче.

У старухе был старый голос.

Олесь не сразу понял почему она сказала ему это, а потом догодался.

-Врач Подольский здесь, вы не знаете.

-Нет, не знаю. Спроси в перевязочной.

Олесь нашёл комнату где была деревянная табличка на которой было написано “Перевязочная”. Надпись была из чернил, которые в некоторых местах размазались вниз. Надпись была подчёркнута толстой линией из такого же чернила. Табличка была прибита сверху над дверью. Она была прибита неаккуратно, и выступала наверх, где-то на сантиметр от дверной коробки. Табличка была прибита тремя гвоздями в её нижней части, два гвоздя по бокам, где-то по пол сантиметра от краёв и посредине.

В перевязочной всё было белым. Там стоял большой шкаф. Он был выкрашен в белый цвет. Шкаф блестел. В нём стояли стеклянные пузырьки с какими-то жидкостями. Комната была большой. Справа стоял дорогой старый диван, как и большинство мебели здесь наверное до революционный. Так и остался стоять, наверное где конфисковали.

Во всех комнатах в больнице похожая обстановка. Но эта комната была белоснежной. И в солнечный день здесь всё настолько белое, что ослепляет, глаза напрягаются, и потом ещё долго ещё ослеплены. Возле шкафа было зеркало с большой, тяжёлой, твёрдой и прочной дубовой рамой. На раме вырезаны узоры которые высоко выступают наверх.

Здесь также, справа стоял стол, но не такой как и другая мебель, а новый, дешёвый, выкрашенный белой дешёвой краской. Шкаф отполирован хотя и покрашен. Поверхность шкафа идеально ровная, и отражает. Немного рассеивая комнату. А стол – в длинных и сильно выступающих наружу, с потёками и с толстыми большими каплями дешёвой краски, которые в два раза больше выступают наружу, засохшие капли стекли вниз.

За столом седел тот самый врач. Он смотрел вниз, в какой-то листок желтоватой бумаги, с какими-то надписями. У него в руках было чёрное, в некоторых местах выпачканное в чернило, перо с металлическим, серебристого цвета, блестящим наконечником. Пере хотя и было черное, оно переливалось и в тех местах где на нём засохли капельки чернила, они были чёрными, и выделялись. Рука врача по локоть лежала на столе, правая, а он весь опёрся на эту руку. Голова врача была повёрнута вправо, в сторону его левой руки и наклонена вниз. Его глаза смотрели ровно, как бы в одну точку, а его рука плавно ходила то влево то вправо. Он куда-то спешил но его рука ходила ровно и аккуратно, и как-будто медленно. Он водил своей кистью также плавно.

- Здравствуйте.

Врач быстро оторвался от письма и резко посмотрел на Олеся.

- Здравствуйте.

-Можно увидеть жену.

-Да, вы вчера приходили. Я вас запомнил.

Врач встал. Подошёл к Олесю и протянул ему руку. Олесь сначала не знал что делать, потом быстро протянул руку врачу. Врач не сильно сжал руку Олеся, сделал к нему шаг, прижал руку к себе, и они пошли к двери.

Врач не стал оглядываться на то что он делал. Он очень любил людей. Он не был воспитан он таким родился, он просто был хорошим человеком. И он никогда даже не задумывался о том что он делает человеку как о том, что так кто – то ему посоветовал. Он был из бедной семьи. Врач глодал с детства. Он жил в семье инвалида его мать сгнила от заражения крови за неделю. Но он не стал таким каким он есть от тяжёлой жизни, он таким родился. И ему наплевать на деньги. Этот человек любит людей. И он не вспоминает бога только тогда, когда ему тяжело.

Они шли минуту. Врач открыл дверь. Там была огромная комната. Метров десять в длину. Там стояли металлические кровати. В конце комнаты было окно. Доктор пошёл вперёд, в конец комнаты. Возле стены стояла кровать. На ней лежала жена Олеся. Она выглядела ещё хуже по сравнению со вчерашним днём.

В комнате было прохладно. Но немного душно. Форточка в окне была приоткрыта.

В комнате сто ял запах сырости. В углах, на потолке, в некоторых местах была плесень. В некоторых местах комнаты проходил запах спирта. Справа, возле двери стоял белый стол с лампой которая стояла на нём. Где то на средине комнаты, слева, кто – то стонал. В комнате было тихо, потому что большинство из тех людей которые там были спали, или на них действовала анестезия. Но никто из них не разговаривал.

Олесь с врачом подошли к Ольге.

- Вот, Олесь, всё что мог сделал.

- … Да.

-Ещё если смогу, что – небудь сделаю.

Олесь прикоснулся рукой к лицу Ольги. Он ощутил то что оно горячее. Оно было белым и худым. Врач пошёл к правой стене, там стоял деревянный стул, он взял его и возвратился обратно. Врач поставил его возле кровати.

- Вот возьмите, если я нужен буду, позовите меня, я буду здесь, возле стола.

Олесь разверну стул в сторону Ольги, сел не облокачиваясь. Потом посмотрел на Ольгу. Потом согнулся, закрыв лицо руками. Он посидел так минут пятнадцать.

Он убрал руки от лица, на его лице остались следы от пальцев.

Ему было неудобно так сидеть, и он придвинул стул к стене. Он облокотился на стену, и снова нагнулся, закрыв глаза.

Вскоре он заснул.

Он не думал что будет с его женой, потому что он наверное знал что она умрёт. Ему ничего больше не оставалось как ждать её смерти. Но он всё – таки верил в то что она как-то выживет.

Здесь проходит большая часть армии. Скоро война должна была кончиться, но здесь уже говорили что она кончилась, потому что здесь её почти уже не было, её уже никто не ощущал. Каждому надо было искать что-то новое чтобы можно было как-то прожить.

советское правительство уже готовилось к новому периоду истории. А для людей которые жили здесь, ничего не менялось. Те кто был против советской власти, стали сдаваться но чего – то всё-таки ждали. Может быть ещё можно возобновить, и что-то сделать. Многих расстреляли, а те кто был с ними укрылись в подполье, но потом они решили не вылазить от - туда.

Уже было утро.

На улице раздался звук от шагов солдат. Небольшой отряд, в человек двадцать, шёл вниз по улице. Это солдаты которые недавно вернулись с фронта, они идут очень аккуратно и точно, нога в ногу. Они передвигаются по прямой. Перед ними идёт офицер. У всех них в руках ружья.

В комнате где сидел Олесь было также тихо. Он спал всю ночь. Его разбудил звук от пружин кровати, и грохот железа. Когда он открыл глаза, он увидел двух людей которые перекладывали его жену на носилки. Он не сразу понял что происходит. В это время к нему подошёл врач который помогал ему. Он подумал что Олесь спит. И взял его за плечё, и попытался разбудить. Олесь повернулся в его сторону.

- Ваша жена умерла час назад. От пневмонии.

Олесь опустил голову, схватился за неё… Из его глаз потекли слёзы…

Часть 2

Грузовик резко свернул вправо, и выехал на разломанную мокрую дорогу. В кабине ехал Олесь и его друг. Его звали Владимир. Олесь давно его знал. Он жил недалеко от него.

- Что у тебя с работой, ты будешь работать на этом заводе?

- Да, я не хочу переезжать никуда. Мне это надоело.

- Ты останешься там где сейчас?.

-Да, а куда мне ещё можно…

Когда водитель выезжал на ровные участки, он увеличивал скорость, и когда машина наезжала на кочки, то в кузове что-то грохотало. Вокруг был туман, на стёклах была высохшая грязь тёмно-болотного цвета. На дороге почти не было машин. Иногда по обочине проходили солдаты. Их сапоги были в грязи, а одежда была мокрой. На дороге была слякоть.

- Я сегодня загрузился, теперь ещё два раза съезжу, и домой. Хорошо что война кончилась. Как мне надоело. А теперь голод…

- Когда-нибудь кончится, работать, главное можно.

- Проживём как - нибудь. Но мне всё-таки это не очень нравиться. Мне не нравиться то что мне, моим детям, и моей жене нечего есть. И мне не нравится то что за мной могут следить все эти сволочи из комитета безопасности. И я ненавижу коммунистов.

Грузовик резко остановился. Справа от грузовика было небольшое здание. Вперёд выступал навес. Под навесом были ступеньки, а выше деревянный пол. Впереди была дверь. Водитель вышел из грузовика, сильно ударил дверью. Обошёл грузовик и пошёл к зданию. Он открыл дверь и зашёл во внутрь.

Олесь продолжал сидеть внутри.

Скоро водитель вышел из здания, подошёл к кабине, и залез обратно. Всё это время машина продолжала работать.

На улице было холодно, а в кабине тепло. Но сидение в машине было влажным. С крыши капала вода, и вода также стекала по стеклу. Машина резко поехала вперёд. Потом, через метро двести она повернула влево. Слева, вдоль всего пути, и далеко вперёд тянулось белое здание без окон.

Машина подъехала к воротам. Вдруг дверь в кабину опять открылась. Водитель пошёл к воротам. Там стоял человек с карабином. Когда он увидел водителя он поздоровался с ним, тот дал ему желтую бумажку с печатью и какими-то надписями тёмно-синими чернилами. Охранник зашёл в дверь перед воротами. Вскоре он вышел, и вернул бумажку Владимиру, что – то ему сказал. Он снова вошёл в дверь, и снова вышел.

- Снова забыл ключи. Нервно сказал он.

Он открыл замок, и с трудом начал открывать тяжёлые ворота. Они начали скрипеть. Он открыл их до упора. Они дарились об стены по обеим сторонам, и упёрлись в них.

Машина тронулась. Водитель заехал во двор. Он развернулся влево. Машина стала. Владимир вышел и пошёл в дверь влево. Слева была стена, в ней дверь, и большие ворота, которые находились на расстояние оного метра от асфальта. Олесь хотел добраться домой к часам пяти, и ещё успевал. Владимир работал водителем. Он возил разные грузы по Львову и окрестностям, и в соседние сёла. Если Олесь хотел попасть в Город, то он его всегда подвозил. А иначе от туда где жил Олесь было выехать очень сложно, потому-что там плохие дороги, а сейчас они совсем размыты.

- А ты знаешь… …Что там делается.- Послышались голоса из за ворот.

- Чего ты меня спрашиваешь, я тут раз в месяц бываю.

- Ну что там у тебя дома.

- Всё по старому… Я собираюсь ехать в Донецк, здесь скоро вообще голод будет.

- Что ты думаешь, там голода нет. Там такое - же, и в России тоже.

Голоса шли с каким-то эхом. И приглушались воротами, приобретая глуховатость.

- А что за войну будут давать. Что-то должны?

- Я не зная. Ничего наверное не будут давать, всё сами будем строить.

- Плохо что тогда мы не уехали в Польшу. Какого чёрта я здесь остался.

- Дело твоё.

- Поживи с моё, тогда будешь думать. Так и будем здесь гнить…

- Ничего, работа должна быть.

Олесь сидел, приоткрыв дверь. Он слушал разговор.

Владимир вышел во двор. Уже прошло где-то пять минут с того момента как он зашёл в здание. Он пошёл к кузову. Олесь не видел его, когда он зашёл за машину. Он открыл дверь. Машина немного качнулась. Из здания вышел какой-то мужчина и тоже зашёл за грузовик. Он что-то сказал водителю. Вдруг послышался звук от трения мешком по металлу. Машина опять качнулась. Потом раздался какой-то грохот.

Водитель пошёл к двери. Он тащил большой мешок на спине. А мужчина который был с ним нёс в руках два пустых ящика. Олесь выглянул из машины.

- Вова, тебе помочь? Давай я помогу.

- Нет, не надо – с тяжестью сказал Владимир.

- Давай, что ты.

-Сиди.

Олесь начал вылизать из машины.

-Да сиди я тебе говорю. Тут нечего делать.

Владимир снова зашёл в здание. Само здание было похоже на склад. Это и был склад. Снаружи здания были побеленные кирпичные стены. А крыша залита смолой.

Олесь всё-таки вылез из машины. Он пошёл назад, к кузову. Посмотрел туда. Там лежали мешки. Спереди лежало друг на друге два мешка, а впереди мешки были сложены до самого потолка. Олесь взял мешок который лежал ближе к нему, сверху, и потянул на себя. Мешок который было снизу тоже немного потянулся на него. Верхний мешок упал, вниз когда он дотянул его к концу нижнего мешка, снова раздался шум от металлического кузова. Олесь подтянул мешок к краю кузова, стал к нему задом, присел, потянул руки назад, схватил мешок за края. И потянул к себе на спину. Затем оттолкнулся вперёд, и резко встал. Когда поднялся, в его спине что-то как - бы сломалось ,и он почувствовал боль, от этого он чуть - ли не упал назад, но потом ему стало ещё больнее, и он бросил мешок.

Через секунду боль в его спине немного уменьшилась, и он решил всё-таки схватить мешок, и схватил мешок снова. Он снова поднялся, и положил мешок на спину. Олесь нагнулся вперёд. И пошёл к двери.

Ещё со двора он увидел длинный коридор. Там было темно. Перед дверью были ступеньки. Олесь поднялся вверх и зашёл в коридор. В коридоре было сыро, и пахло сыростью. Он посмотрел вперёд, слева он увидел там дверь. Он пошёл туда. И попытался открыть, но он не смог открыть её. Олесь отошёл от двери, и начал ждать пока дверь откроют. Он думал что Владимир пошёл в тот коридор. Так он стоял минут пять.. и уже не мог стоять. И хотел бросить мешок на пол.

Но вскоре дверь открылась там был его друг. Олесь стоял за дверью, так что тот его не увидел, и пошёл к выходу.

- Ты куда?. Сказал ему Олесь.

Тот резко повернулся.

- Чего ты здесь.

- Куда мешок нести, показывай.

Владимир вернулся к двери и открыл её, пропустил Олеся вперёд и пошёл за ним…

Олесь бросил мешок на пол. На полу была пыль, и когда мешок упал пыль поднялась вверх.

Мужчина который нёс ящики из машины сидел за старым сломанным столом и что-то писал.

Он посмотрел на Олеся.

- Здравствуйте – Радостно сказал он Олесю.

- Добрый день.

- Там что ещё привезли, или вы с Володей?

- Я с Вовой.

Мужчина встал и подошёл к Олесю.

- Сейчас я прейду. Сказал водитель Олесю и складовщику, посмотрев и сторону, сначала на одного, и сразу на другого.

Складовщик кивнул ему. Тот развернулся и ушёл.

- Вас как зовут?

- Олесь.

- Очень приятно.

- Я - Пётр. Вы из города наверное.

- Нет.

- Сейчас тут проверки разные, всё чего-то ищут. Вы хоть не из проверки.

- Да вы что! Нет конечно. У меня сейчас даже работы нет.

- Ну я так и понял.

- А я тут сижу целыми днями. Что за работу? Нашёл. Вы наверное думаете это хорошо так сидеть и ничего не делать, а только бумажки подписывать. Нет, это плохо!

Я прихожу сюда с утра, да и еду чёрт знает откуда. Сижу здесь до вечера, не с кем поговорить, и нечего делать. Книг тоже нет почитать. Три человека в день сюда приезжает, я им помогаю машины разгружать, но всё – таки еда хоть какая-то есть. Вот другое дело, когда есть людям нечего, потому - что работы нет. И хлеб сколько стоит, и соль. Чего соль такая дорогая. И купить нельзя потому - что деньги плохие. Что коммунисты выдумают ещё. Зачем мне это надо. У меня вообще другая профессия.

Как мне это надоело если – б я мог, я бы что - нибудь сделал чтобы их не было.

Скажите, разве это работа, когда надо работать бесплатно. Если вы там работаете, то вы как безработный. Вы говорите что вы безработный, но на самом – то деле вы же где-то записаны на каком - нибудь заводе. И война даёт тут только половину того что нечего жрать…

- А что делать. Чтобы мы ещё могли сейчас делать.

Раз уж так случилось, то переживём.

- Я хотел уехать отсюда, но теперь не могу. У меня теперь ещё жена. Она сейчас работает на фабрике. И нам нечего есть. Я работаю здесь. А теперь если я что – то буду говорить плохое про Сталина и про их партию то меня расстреляют или зашлют. И что можно сделать.

- Лучше не связывайтесь с этим… Я против партии, но что я могу сделать.

- Наверное лучше сдохнуть в лагере… Но мне наверное повезло что я работаю сейчас здесь. Но мне кажется что у меня какой – то грех от этого. А что если я пойду на завод, кому-то что, от этого легче скажет, или мои дети будут больше есть. Просто другие там вкалывают, а я здесь.

- Не надо, может быть не все сидели бы здесь, но всё равно сюда кого-нибудь назначат.

- Я думал что буду жить не так, а теперь… Может вы подумаете что я над вами издеваюсь?… Мне это всё надоело.

Владимир открыл дверь и вошёл во внутрь.

-Ну что, будем грузить дальше. Олесь можешь не грузить.

-Да ладно, чего я буду там сидеть, лучше погружу. И быстрее поедем ещё.

Олесь грузил мешки где-то двадцать минут. Потом он ждал своего друга. Владимир и складовщик что – то писали в каком – то журнале. Они сидели так долго. Владимир перебирал мешки. Он искал на каждом из них приклеиную бумажную этикетку, потом читал то что было на ней написано и говорил складовщику, потом они что-то писали в журнале. Олесь был там не долго. Он вышел из этого помещения и пошёл к машине.

Он запрыгнул в машину и решил ждать Владимира там.

Через пол часа Владимир вышел со складовщиком во двор. Складовщик шёл к грузовику вместе с другом Олеся. Владимир открыл дверь и запрыгнул во внутрь. Он сначала посмотрел на Олеся, а потом на складовщика. Ну всё, бывай. Складовщик побежал к правой двери кабины и протянут Олесю руку, Олесь пожал его руку.

- Всё, до свидания.

- До свидания. Сказал Олесь.

Складовщик отошёл от двери из захлопнул её. Потом он обошёл машину спереди и пошёл к ступенькам он зашёл на ступеньки, и повернулся в сторону машины.

Машина уже развернулась и выезжала со двора.

Складовщик помахал радостно рукой. Грузовик выехал со двора к воротам. Охранник открыл ворота, и машина снова загрохотала.

Через час Олесь был возле своей улицы.

Олесь попрощался с Владимиром и пошёл к своему дому. Улица поднималась наверх и пересекалась с окружной дорогой. На конце, ближе к большой дороге не было домов потому-что там был слишком крутой спуск. Дом Олеся был в правом ряду. Здесь стояли старые деревянные, обмазанные какой то смесью дома. Часть улицы была разрушена. След похож на взорвавшуюся где-то рядом авиационную бомбу. Соседние с тем местом дома также были повреждены. И все дома на улице были неотремонтироваными, с выбитыми стёклами заделанными деревянными досками. Стёкла были старыми, мутными. Дома были огорожены деревянными заборами. Дом Олеся стоял ближе к вершине склона вдоль которого шла улица. Возле некоторых домов забора не было. Он был выломан.

Когда была война, заборы поломали и использовали вместо дров. В заборе, вокруг двора, Олеся была калитка. Её открывал металлический замок с железной ручкой. Замок на ней немного блестел, а ручка поржавела и была немного черноватой.

Со двора слышался стук топора об дерево. Олесь попробовал открыть калитку. Он думал что она закрыта, но когда он повернул ручку, то калитка открылась. Он зашёл во двор.

Слева стоял небольшой дом, а справа был двор. Впереди, в другой стороне дома, было продолжение двора, которое заходило за дом и шло до задней части забора. Слева от дома также была маленькая часть двора шириной около полутора метра. Там была дорожка.

Забор был сделан из досок. Они стояли вертикально. С правой стороны доски отличались от тех которые стояли в остальной части двора, и задняя часть забора тоже была сбита другими досками. Эти доски были прогнившими и с дырками. С них летела труха. Их поставили сюда недавно. А доски которые не сломали казались крепкими, но с них отпала краска и осталась древесина, которая со временем почернела, и стала тусклого цвета.

Дом был обложен материалом похожим на глину, и ещё обделан штукатуркой, или чем-то похожим. Внизу штукатурка пообсыпалась и куски глины поотваливались.. На входе стояла деревянная дверь с вырезами. На дверной коробке и на двери стояли толстые металлические пластины отверстиями для навесного замка. К двери подходили ступеньки.

Звук от топора раздавался с задней части дома. Олесь пошёл туда. Там стоял парень невысокого роста и рубал небольшим топором полено. Он ударил топором по небольшому полену которое положил на пенёк, который был весь в углублениях от топора. Затем он поднял топор вместе с поленом и с большей силой ударил поленом об дуб. Топор вошёл в полено глубже. Потом он ещё раз ударил поленом об пенёк с ещё большей силой и полено раскололось на две части. Это был сын Олеся – Павел. Он был среднего роста, даже немного высокий, но не слишком. Он был худым, с тонкими руками и ногами, и с худым бледным лицом. Его лицо было очень бледным, оно было добрым, и когда он смотрел его взгляд был добрым но серьёзным и как - бы обиженным.Когда он смотрел в глаза его становилось жалко, и хотелось как – то ему помочь. Павел был очень худым, из под его бледной кожи выступали кости, и на его руках и ногах не было мышц. На нём была дырявая рубашка и штаны из грубой толстой чёрной ткани. Штаны были поношенными, потёртыми и в дырках.

- Привет, Павел.

- Привет, отец.

- Как дела, где ты был?

- Да так. Ничего.

- Как у тебя.

- Хорошо.

- Есть будем что осталось?

- Да, сейчас, руки вымою, умоюсь.

- Дрова надо нарубать.

Олесь подошёл к Павлу. И взял его за плечо. Олесь был выше Павла. Олесь слегка подтолкнул его в сторону дорожки.

- Ладно чего ты, ты сколько не ел, иди в дом, я сейчас дорубая, чего - нибудь сварим.

- Иди ты, я сегодня почти нечего не делал… И я ел хлеб.

- Нет, иди. Быстро. Я сам доделаю.

Павел хотел что-то сказать своему отцу, но промолчал, и пошёл в дом.

В доме было две комнаты. Сразу после входа в дом было помещение, похожее на кухню.

В правом дальнем углу стояла кирпичная печка. В стену уходила ржавая труба. Печка занимала пятую часть этого помещения. Внутри была сажа. И вся печка была выпачкана в сажу. Возле печки стоял маленький столик и два ведра. В помещении не было окон, и было темно. Это помещение и следующую комнату разделял порог, где должна была находится дверь. Но двери не было. В комнате в левой части дома, стояли две кровати слева и справа. На стенах возле кроватей весели иконы. Пол был деревянным. В доме не было так жарко как на улице. Здесь было прохладно и сыро. Павел открыл тумбочку которая стояла на кухне, почти возле дверей. Там лежали пустые мешки, и был один полный. Там также лежал маленький кусок хлеба коричнево - серого цвета. На тумбочке лежало несколько луковиц. От них отходили засохшие корни, и проросшие зелёные стебли. Он что то высматривал в мешке. Он завернул мешок и снова вышел во двор, прикрыв дверь. Он пошёл к Олесю.

- Отец, там ещё лук есть и картошка. Ещё остался кусок хлеба.

- И всё?

- Да, наверное. Всё что оставалось со вчера, и вроде бы всё. Что мы ели, может я не помню.

- Ладно, сейчас. – Олесь бросил топор, и быстро пошёл в дом. Олесь начал немного нервничать и это можно было увидеть на его лице.

Он зашёл в дом, пошёл тумбочке. Он хотел открыть дверцу, но вспомнил что его руки в масле и в грязи. И пошёл к вёдрам. Он начал быстро мыть руки. Масло не смывалось с его рук. Он громко сказал, наверное Павлу:”Плохо что мыла нет…”. Он долго отмывал масло, и когда хоть как-то его отмыл, развернулся к печке. Там лежала тряпка. Тряпка была сделана из хлопка, и была белого цвета, но на ней были тусклые чёрные пятна от машинного масла, или от мазута. Олесь вытерся, затем взял чашку, которая стояла на столе, затем нагнулся под стол. Там тоже стояло ведро. Он зачерпнул в это ведро чашкой, и быстро её выпил.

Олесь пошёл к тумбочке, открыл её, и начал перебирать мешки. Он отодвинул мешки от задней стенки, и провел там рукой по полке. Мешки были большими, они были сложены в четверо, и были мягкими, так что там могло что - нибудь быть, а Олесь не мог это нащупать руками. Залез рукой в один мешок, пытаясь там что - нибудь нащупать, потом развернул его и открыл. Там было пусто. Затем он открыл второй мешок. Там тоже ничего не было. Олесь пошёл в другую сторону кухни там были полки. Из них была сбита кладовка которая была в стене. Олесь тоже там нечего не нашёл. Он вышел во двор. Павел стоял возле забора.

- Паша, нет ничего.

- Плохо.

- Не знаю что делать. Совсем нечего есть… И денег тоже нет.

Павел на секунду отвлёкся от разговора.

- Павел – немного громче сказал Олесь.

Павел посмотрел на Олеся. Олесь хотел что-то сказать, но сразу - же замолчал, и начал о чём-то думать. Павел тоже замолчал, и направил свой взгляд вниз.

- Ладно ты может к дядьке к своему сходи, он может даст чего?

- А ты?

- Ладно, я чего-нибудь поем, найду. Иди к дядьке. У него что – то должно быть, а может быть тоже нет.

- Ничего ему не передавать.

- Нет, не надо… Скажи пусть заходит.

- Я быстро.

Павел открыл калитку и быстро вышел. Он повернул направо и пошёл вверх. На улице было пыльно. Здесь была размытая дорога которая находилась на утоптанной земле и глине. Травы на ней почти не было. Трава была только по краям дороги, слева и справа, она густо росла возле заборов домов которые были здесь. В тех местах где росла трава, иногда стояли деревья.

Где-то пели какие-то птицы. Звук разносился откуда-то из далека, или он как-то так отражался, что нельзя было определить откуда он шёл.

Возле некоторых калиток стояли скамейки.

Павел дошёл до верха и повернул влево. Там была длинная дорога. Он пошёл вперёд.

Вдоль этой дороги стояло только пять целых домов. Они были в начале улицы.

Остальные дома были разрушены. Ещё один дом полностью сгорел. От него остались только обгорелые доски. Они лежали на земле, а все части дома которые были сделаны не из дерева потрескались и обуглились. На одном из уцелевших домов который находился прямо возле разрушенных была сажа. Вся его стена была покрыта сажей, а крыша немного сгорела с левой стороны. Деревья возле этих домов обгорели. В земле были воронки глубиной где-то двух метров и шириной около пяти метров.

Уже начало темнеть. Солнце уже не светило ярко, и на улице становилось прохладнее. Павел шёл около сорока пяти минут. Он дошёл до высоких ворот сбитых из брёвен и постучал в них. Он немного подождал, но двери никто не открыл. Он постучал в двери снова. Тогда раздались чьи-то шаги.

- Кто там?

- Это я –не громко сказал Павел, а затем повысил голос и сказал, Павел, племянник.

- А, Павлик! Голос за воротами повысился и стал весёлым. Павлик! Сейчас я открою.

Подожди.

Вдруг с другой стороны задребезжало что-то металлическое и ворота медленно открылись…

- Здравствуй, Павлик.

- Здравствуйте.

- Заходи. Ты похудел ещё.

Павел вошёл во двор и влево, к дому. Дверь в доме была открыта. Он вошёл во внутрь. Этот дом был побольше того где жил Олесь. Внутри всё было старым. Всё выглядело бедно. Павел пошёл в комнату похожую на гостиную. Рядом с гостиной была кухня.

За дверью тётка Паши с начала с кем - то разговаривать. Вскоре она вошла в дом.

Павел уже был на кухне. А его тётка закричала ему с кухни: “Садись за стол, я тебе дам поесть…”.

Тётка Павла пришла туда через две минуты. Его тётя была среднего роста. На ней была скромная одежда, а её волосы были тонкими и поломанными в некоторых местах. У неё были добрые глаза и высокий лоб. В руках она держала коричневый глиняный кувшин с какими-то потёртыми узорами которые были нанесены белой краской.

Она поставила кувшин на стол который здесь стоял.

- Сейчас я тебе еду принесу.

Она снова пошла на кухню…

На столе лежал кусок засохшего хлеба. Возле Павла стояла чашка с молоком. От молока шёл приятный запах. Тётка Павла сидела сбоку от него и смотрела на него.

- Иван скоро прейдёт. Он поехал в город сегодня, с утра. Так что я сама. Жду его, он скоро должен приехать. А как ты?

- Да так, ничего.

- У нас корова скоро родит. Та что раньше была умерла, заболела чем-то и умерла. Она была ещё молодая. Эта осталась. Молока не много даёт, но мы много оставляем. Хоть как-то хватает.

Павел ел быстро, но слушал внимательно.

- Ты работаешь?

- Да, работаю. Но платят мало.

- Да, сейчас ничего не купишь. У нас были карточки, теперь ждём следующих. Хлеба не хватает, у нас детей хотя бы нету. А вот другие, им вообще есть нечего. У соседей дети умерли. Все сразу заболели и умерли. А когда зима будет. Опять неурожай…

Ты дядю будешь ждать.

- Буду, а когда он приедет.

- Где – то через час, а может и позже.

- А чего он туда поехал.
- По своим делам, карточки может получит. Он теперь часто в город ездит. У него тепреь должность на заводе повыше.

На заводе кто-то своровал керосин. Там теперь всех ещё больше проверяют. Так что он злой теперь стал. Постоянно ходит какой-то напряжённый. Я боюсь чтобы он не заболел.

Он спит плохо, и у него спина болит.

А как же твой отец.

- Плохо. Как мать умерла, он другой стал. Всё время что – то думает. Всё время молчит, и всё время. У него ноги больные. После войны ещё.

А в больницу идти не хочет.

- Плохие дела.

- Плохие.

- Ты так и будешь работать где работаешь.

- А куда мне ещё идти. Там и буду.

- Понятно.

Павел почти доел хлеб. Его тётка встала и сказала ему:”Сейчас я прейду”, и куда –то пошла.

Павел сидел за столом так как-будто ему было не удобно. Он не хотел утруждать свою тётю. Он посмотрел в окно.

Его тётка вскоре возвратилась и снова села за стол.

- Теперь везде люди подрываются на снарядах. Мой брат неделю назад подорвался. Ему оторвало две ноги. Лицо тётки Павла смутилось, и стало серьёзным.

- Он шёл возле леса двадцатого числа, говорит хотел пойти по дороге, а потом пошёл через лес. И где то от дороги отошёл и ступнул куда-то. Ему оторвало две ноги. А он как-то ещё полз, а потом сознание потерял… Как он мог ползти ещё. А потом его кто-то нашёл и повёз в больницу. Одну ногу оторвало на половину, ту, которой он наступил, а на второй только ступню. Но врачи решили ту отрезать потому что боялись что она загноится и он умрёт. Как же он теперь жить будет? Может быть им его спасать не надо было. Это мой двоюродный брат по отцу. Ему тридцать пять лет. Лучше б он наверное умер. А как он сейчас жить будет. Он пока в больнице лежит, а у него жена. Что теперь будет… ?

Тётя Павла замолчала, и сидела так.

- Что то Ивана нет, сколько время. Уже пора ему наверное приехать.

На улице уже почти стемнело. Где то гавкали собаки. На улице вдоль которой стоял этот дом стало тихо. Откуда – то раздавались звуки от кур которые собирались спать.

Вокруг становилось всё тише.

- Павел, иди наверное домой. Уже поздно. Отец будет переживать.

- Да, я пойду.

Паша собирался выйти из дома, но его тётя остановила его. Она дала ему сумку.

- Возьми, у вас наверное есть нечего.

- Спасибо.

Паша подошёл к дверям и начал их открывать. Его тётка подошла к нему, и обнимая поцеловала его в щёку.

Павел вышел со двора и пошёл налево. “Иди быстро!!!”- крикнула ему его тётя, и он пошёл вперёд.

Уже было темно. В домах которые были с другой стороны от впадины которая разделяла две возвышенности, которые находились в пятистах метрах друг от друга начали зажигаться огоньки, эта возвышенность находилась перпендикулярно улице на которой находился дом Олеся. Было ясно и они были хорошо видны здесь. Весь холм был в огоньках. В некоторых местах их было больше, в некоторых только несколько. Из далека доносился лай собак. Лай доносился со всех сторон.

Павел пришёл домой через час. Олеся там не было. Он зашёл во двор и закрыл калитку.

Паша зашёл в дом, поставил сумку на пол. Там было что – то тяжёлое.

Крышка в печке была приоткрыта. Там лежали дрова.

Павел пошёл в комнату. Он хотел найти своего отца там. Он посмотрел на кровать которая стояла справа и на ту что слева. В доме было темно. В соседнем доме который находился справа от дома Олеся, возле окна стоял стол, а на столе стояла свеча.

Свет этого дома доходил сюда и немного освещал здесь предметы.

Павел что-то делал на кухне. Потом он взял свечу с кладовки и зажёг её спичками которые лежали на печке. Со спичек пошёл дым, а свечка загорелась слабым пламенем.

Павел пошёл со свечкой в другую комнату, поставил там свечку на пол, возле кровати, и лёг на кровать. Старая кровать громко заскрипела.

Павел хотел дождаться своего отца, но ему хотелось спать, так что он сел и облокотился на стену.

Завтра Паше надо было идти на работу. Он думал, нужно ли ему ждать отца или нет, потому что он хотел выспаться. Но всё таки он решил дождаться Олеся.

Через минут двадцать дверь в дом открылась. В дом зашёл Олесь.

У него в руках была небольшая сумка. Он посмотрел направо. И зашёл на кухню. Он открыл дверку в печке и взял коробку спичек. Олесь запалил спичку и начал зажигать дрова… Спичка погасла. Потом он снова попробовал запалить дрова, и они начали разгораться. Он постоял возле печки. Потом взял кочергу и засунул её в печь. Олесь поправил дрова в печи и пошёл в комнату.

Олесь подошёл к Павлу .

- Павел, ты что, спишь.

- Нет.

- Я достал поесть. Пошли, сейчас что-нибудь сварим. Хлеба я тоже достал.

Ну, как там Иван.

- Я только пришёл недавно. Дядьки не было, он в город уехал. Когда я там был, он ещё не приехал.

- А тётка дома была?

- Да.

- Как она там.

- Как обычно, у неё у брата ноги оторвало.

- Как оторвало!? Что подорвался или что?

- В лесу, две ноги.

- Вот горе случилось. Может быть ей нужно помочь? Она ничего не просила?

- Нет

- Вот горе, не одно так другое, случится. А он жить будет.

- Да он живой. Его кто-то в лесу сразу нашёл, когда он подорвался.

- Надо будет сходить к Вере. Проведать её. Я там давно уже не был. На этой неделе схожу. Ну, пойдём есть?

- Что ты принёс?

- Пошли. Печка уже разгорелась.

Олесь встал и пошёл на кухню.

- Папа, тётя Вера передала еду посмотри в сумке там, возле стола стоит, только не побей, там банка с молоком.

- Хорошая у тебя тётка…

Через сорок пять минут на столе в кухне стояла кастрюля с супом. В кастрюле плавало картошки, но мяса не было. Олесь и Павел сели за стол и начали есть суп, закусывая хлебом. Суп был почти не солёным, и не густой, без мяса. Его было мало, так что Олесь и Павел съели его за пять минут. Но они не наелись.

Потом Павел достал из сумки которую он принёс молоке. Он также нашёл там творог.

- Вот ещё и творог. Сегодня съедим?

- Давай половину сегодня, и завтра утром, что – то ж надо завтра есть.

Павел достал из сумки миску с творогом и поставил её на стол. Творог в миске был свежим. Он был белого цвета и в жиру.

Когда они съели творог они остались сидеть за столом. Олесь, после того как поел остался почти голодным, Павлу тоже хотелось есть.

- Отец, когда голодовка кончится, в следующем году ты думаешь, урожай будет.

- Наверное. Посмотрим тогда. Это не только потому, что неурожай был, тут ещё и Сталин виноват с партией. Они всё время что – то против народа делают.

- У нас уже нет денег никаких. Люди умирают уже, может и мы умрём.

Сначала война была, а теперь почти как на войне.

- Нет сейчас не так как на войне. На войне как – то всё по – другому было. Мы уже пережили одну голодовку, тогда ещё хуже было.

- Это виноваты большевики. Когда они сдохнут уже. Вот как в США люди живут.

У нас такого никогда не будет.

- Не знаю я, что мы можем сейчас делать, будем работать, больше ничего не остаётся. Пока поживём, потом может лучше станет. Зачем тебе США, ты здесь родился.

Может быть когда-нибудь большевики не будут править. Мне бы хотелось, но это вряд -ли. Дом у нас есть, мы здоровы, руки у нас есть, будем работать.

Павел, пошли уже спать, завтра рано вставать.

- Пошли. Уже.

Олесь и Павел разделись и пошли спать. Павел заснул сразу, а Олесь ещё лежал и о чём то думал.

В комнате стало темно. Свеча в доме напротив затухла, почти все собаки которые гавкали замолчали. Остались только две или три которые продолжали гавкать, но вскоре они замолчали…

Часть 3

Наступило утро. На улице становилось светло. Где то начал кукарекать петух.

Олесь нервно проснулся. Павел продолжал спать. Он лежал лицом к стене.

Олесь пошёл на кухню. Там он умылся. Потом он возвратился в спальню и оделся там.

Он одел чёрные брюки и рубашку болотного цвета похожую на военную форму. Он не сильно хорошо выспался, но он пытался взбодриться. Когда Олесь ходил по кухне, пол под его ногами скрипел и прогинался. Пол был покрыт большими досками. Они прогибались и смещались когда он наступал на них.

Олесь вышел во двор. Он зашёл за угол дома. Там был навес. Под навесом лежали разные доски и нарубанные дрова. Все дрова были почти одинакового размера. Они лежали внизу, за перегородкой из дерева которая огораживала что-то в виде кладовки. Олесь взял дрова и понёс их в дом. Олесь положил дрова в печку. Через пять минут в печке уже горел огонь. На кухне стало теплее, и становилось жарко. Из печки шло немного дыма в дом.

Олесь пошёл в спальню. Он начал будить Павла. Павел сразу проснулся.

Он быстро встал и пошёл на кухню чтобы умыться.

- Как встал?

- Хорошо. Сколько время?

- Всё в порядке, сейчас поедим и пойдём на работу. Мы успеваем.

- Что есть будем?

- Сейчас посмотрим.

Олесь сварил суп, такой же как он варил вчера. Павел взял ложку и начал есть.

Олесь и Павел уже не хотели спать. Олесь загребал угольки в печке.

- Отец, что там на заводе сделали с Гришей?

- Я не знаю.

- А что, он много выпил?

- Да, они выпили, и прямо там заснули. Раньше на заводе был директор получше, а сейчас нового поставили, но этот тоже ничего, вроде, но кто его знает, что он будет делать потом.

Он их пока не уволил.

Олесь сел за стол и начал есть.

- Ты говорил книжку достанешь ту. – Сказал Павел, сразу того как проглотил еду.

- Я постараюсь, я когда-то её наверное читал. Это у слесаря, да я же хотел у него спросить. Я спрошу, сегодня…

Они ели недолго. Потом Олесь собрал сумку с одеждой и они поехали на завод.

На завод они сегодня добрались без трудностей. Они ехали туда сами потому-что Вовы не было дома. Он наверное уехал куда-то ещё с утра. Он иногда уезжал в такое время, когда у него были срочные дела.

Через сорок минут Олесь и Павел подошли к дверям здания которое находилось перед входом на завод. Там Олесь показал пропуск сторожу и тот пропустил его. Павел тоже показал пропуск и прошёл во внутрь. Дальше шёл длинный коридор.

Олесь и Павел переоделись в рабочую одежду. Она была почти новая. В некоторых местах она на ней были пятна от машинного масла.

Олесь положил свою одежду на полку и пошёл в коридор. Он дождался Павла и они пошли в конец коридора. В раздевалках было мало людей. Олесь поздоровался с ними.

В коридоре было темно и холодно. По бокам было пять дверей с каждой стороны. Некоторые из них были проходом в рабочие комнаты и раздевалки. Некоторые двери вели в комнаты где стояли вениками и вёдра, разные принадлежности для уборки, поломанные вещи, поломанная мебель, и разный хлам. Эти комнаты казались маленькими. Ещё несколько комнат были как - будто забиты. Здесь было очень тихо, голоса рабочих доходили сюда как-будто из далека, и здесь как-будто никого не было. От любого звука появлялось эхо, и очень быстро исчезало. В конце коридора был вход в широкую комнату. В той комнате было светло, и свет из неё освещал часть коридора которая была в конце, перед входом в неё. Свет отражался от блестящего пола и какие-то предметы тоже отражались от пола, но их отражение сильно расплывчатое. Олесь и Павел пошли вперёд. Из комнаты выходил ещё один проход который вёл в огромный широкий коридор. В этом коридоре было светло. Изо всех сторон доносился слабый шум, но с каждой минутой он усиливался.

В коридор который вёл сюда и комната которая была рядом начали идти рабочие. Их становилось всё больше. Сначала они шли как - будто группами, между котрыми шло несколько людей, а потом они смешались и шли толпой.

Вскоре в помещении стало очень шумно. Стали усиливать звуки от двигателей. Вскоре появились звуки от молотков. И ещё долго шум увеличивался.

Олесь пошёл в цех в конце коридора, Павел же пошёл в противоположную сторону.

Олесь попрощался с Павлом и отвернулся от Павла.

Когда Павел устраивался на работу, он решил пойти на этот завод. На этом заводе работает много людей, но здесь есть ещё много мест. Таких заводов здесь очень мало.

Они не большие, но работа на них есть.

Олесь работал в цехе номер два. Это было что-то вроде кузницы. Она была отгорожена от других отделений завода, и находилась в небольшом здании которое отделялось от основного корпуса завода достроенным кирпичным коридором, длинной в семь метров.

Олесь зашёл во внутрь. Там уже было пять человек они что-то делали. В кузнице было очень жарко. Даже когда дверь от сюда открывалась в коридор шло тепло. В кузнице были печи и разные станки…

- Привет, Олесь. Сказал кто-то из за стены.

- Привет.

- Здравствуйте. Сказал, посмотрев в сторону Олеся мужчина который стоял возле угольной печи и держал что – то в руках.

- Здравствуйте все. Сказал Олесь. Потом он замолчал.

Как работа.

- Ничего.

- Сейчас подожди, Олесь, сейчас мы тут добьем, потом тебе дадим, сейчас, секунду.

-Сегодня привезли металл. – сказал второй мужчина который стоял возле печки. У него был низкий хриплый голос. Вроде бы будет работа. Потом он замолчал, а потом не отрывая взгляда от детали, и напряжённо смотря на неё сказал. Олесь, как дела.

- Нормально. Что там у тебя.

- Хорошо. Племянница замуж выходит.

- Хорошо. Дай бог.

- Ну а у тебя что… Нового.

- Ничего, ничего…

… Ну что, давайте работать будем?

- Мне надо тут проточить резцы. Я потом схоже в третий цех.

Олесь взял несколько инструментов и пошёл к печи. Возле печи стояла большая металлическая подставка. На ней было много углублений и царапин.

В цехе началась работа. Здесь стало очень шумно, ещё шумнее чем в коридоре, снаружи.

Из печи посыпались искры. Начали работать станки.

Сюда ещё приходили рабочие. Когда все пришли, то тут уже оставалось очень мало места. Возле каждого станка кто – то стоял и делал свою работу.

Павел работал в цеху номер десять. Он стоял возле большого станка. Это был старый станок, который недавно переоборудовали. Он вытачивал какие-то небольшие детали, и ложил рядом со станком. Все детали блестели. В цеху был запах машинного масла. Во всех других местах был точно такой же запах. Любой станок был в масле, и любая деталь на заводе тоже.

Напротив станка Паши стоял ещё один станок. Он был почти как этот, но он немного отличался от него. Возле станка стоял высокий мужчина.

- Павел, сегодня привезли металл.

- Что?

- Металл говорю, привезли

- Привезли привезли.

- Если привезли, много работать будем.

- Да.

- Скоро будут много привозить. Тогда работа наладиться…

Они разговаривали громко, потому что они плохо слышали друг друга в таком шуме.

В цеху висели лампочки, которые были прикреплены к проводам. Иногда они мигали, особенно когда работали все станки, или включался новый. Но в цеху было светло.

Где то снаружи ездили вагоны и тачки.

Уже прошёл час после того, как Олесь и Павел приехали на завод. Только теперь они начали работать быстрее.

- Павел, что там с карточками?

- У нас последняя была.

- Да, будем зарплаты ждать.

У меня всё уже. Надо идти в распределительный. Уже одни обломки какие-то остались.

А ничего не говорили.

- Я не слышал. Спроси у Гаврилы Петровича. Гаврилы Петровича.

- Что ты говоришь. – Высокий мужчина отвлёкся.

- У Гаврилы Петровича. Спрашивай.

- А, да, я видел.

- Вон, смотри.

- Да, потащили. Пошли.

- Сейчас.

Павел вытер руки об тряпку из хлопка, которая была в масле, и выключил рубильник на станке. Внутри станка что то щёлкнула, и он медленно остановился.

Он бросил тряпку на станок и пошёл в конец цеха.

Там стоял старый мужчина с каким-то деревянным ящиком. Который он осторожно он осторожно поставил на пол, и подвинул ногой влево.

Через несколько секунд все станки начали становиться. Все рабочие пошли вперёд и стали его слушать.

Потом он закричал:”

В распределении метал дают! Все, идите на распределение, и несите сюда металлолом и всё остальное.”

Кто то из цеха крикнул: “Что за металлолом”.

- Посмотрите.

- Как в тот раз. Сказал кто-то.

- Я не знаю! Раздражённо ответил мужчина.

Вот тогда и посмотрите!!! Потом он собрался выходить, но развернулся и сказал вы третьи идёте, там увидите что для вас!

Кто то из рабочих включил станок и продолжал работать.

Через час почти все рабочие вышли из цеха и пошли в гараж в другой части корпуса.

Когда на часах в коридоре стрелка стояла на пятнадцати минутах одиннадцатого рабочие уже были в цеху и разлаживали метал, свёрла, резцы, банки с маслом, тряпки.

Потом все снова начали работать.

Они работали до часа. Потом некоторые рабочие начали что – то есть. Но у большинства ничего не было.

- Скоро поеду к брату. У меня одно дело есть.

Он живет почти в горах. Ну уже горы там начинаться. Вообщем в горах. У него пасека есть. Но пчёлы умерли. Там хороший мёд. Вот поеду, может попробую. Сюда привезу.

- Сейчас мёд нигде не купишь.

- Да! Да что там мёд…?

- Я когда-то ел мёд. Мне понравилось. Но это давно было.

- Я жил там где сейчас мой брат живёт. Это я потом уже сюда переехал… Там пасека давно была. Наш отец делал мёд, но мало. Ещё наш дед мёд делал.

Он для себя делал, и не продавал. И он научил нас с братом, как улики делать. Пчёл собирать. У нас там был сад.

Вообще там где мы жили никто пчёл не держал. Но у нашего деда было очень много мёда.

Там хорошо было… Меня раз пять пчёлы кусали. Когда я по - младше ещё был. Один раз я чуть-ли не умер. А потом уже я их не боялся. Мы собирали несколько банок мёда. А потом ещё. И зимой ели.

Да, иногда вспоминается…

А теперь совсем мало мёда брату остаётся. Этот колхоз!!!

Хотели… - сказал он, не закончив, и замолчал.

На заводе раздался звонок. Рабочие начали выключать станки и собирать вещи. Каждый положил инструменты которые он брал перед работой, в шкаф. Вскоре они были в раздевалках.

Через тридцать минут большинство рабочих вышли из корпуса и шли домой или стояли перед проходной завода.

По улице шли солдаты. И какие-то люди в одинаковой форме.

На улице было тепло.

По дороге иногда проезжали машины. Возле дороги был запах бензина, или солярки.

После часа езды Олесь с Павлом подходили к дому.

Сегодня получилось так, что еды не было. Год назад такое тоже было, потом как-будто стало лучше, а теперь снова началась голодовка.

Олесь и Павел умылись и пошли спать. Они заснули быстро. На следующий день им что-то удалось достать. Всю неделю они почти нечего не ели. Олесь с трудом ходил. У него постоянно кружилась голова. Павел тоже с трудом держался на ногах…

… Олеся разбудила проезжающая рядом машина. Он открыл глаза . Он лежал на металлической кровати посредине которой были натянуты пружины. На пружинах лежал толстый матрас. Олесь посмотрел на часы. Ему было ещё рано вставать, потому что раньше он не мог пройти на завод. Он лёг на подушку и продолжал лежать смотря в стену.

Стена была выкрашена белой известью. В правом верхнем углу были чёрные пятна, и трещины в стене, из них торчала солома, и ещё какие-то волокна. Чёрные пятна – это пятна от сажи. Дом когда-то загорелся, но его всё-таки потушили.

Олесю хотелось есть и он думал где можно достать еды для него и для Павла.

В магазинах или в продовольственных пунктах почти не было продуктов. Туда их привозили в конце месяца. В то время когда люди получали карточки, и иногда деньги.

Чаще всего это были карточки.

Зарплату должны были выдавать на этой недели. Но на эти карточки люди могли мало чего взять.

Олесь сначала хотелось спать, но вскоре он чувствовал себя бодрее. Потом он снова посмотрел на часы. Он посмотрел на Павла.

Павел был повёрнут лицом к стене. Олесь сказал ему:”Павел, уже вставать пора”.

Павел по-прежнему спал. Олесь попытался разбудить его ещё раз, и снова сказал ему что он встал. Он повернулся к нему лицом и открыл глаза.

- Сколько время?

- Посмотри, ещё рано.

- У меня голова болит.

Павел привстал. И посмотрел на стену которая была перед ним.

- У меня тоже.

- У меня сил нет вставать.

- Как тебе спалось.

- Плохо. А тебе?

- Плохо.

Олесь замолчал и начал к чему – то прислушиваться. Он смотрел на потолок.

- Слышишь? – быстро повернулся он к Павлу и посмотрел на него.

- Нет.

- Вот слушай. Олесь показал пальцем на потолок.

Павел тоже посмотрел на потолок. Он замер на несколько секунд.

- Да слышу.

- Что – то там шуршит.

-Да, как будто бегает.

- Вот, опять.

- А что это?

- Наверное мыши.

- Наверное.

- Их там наверное много.

- Раньше вроде не было.

- А где они там бегают. Там крыша проломилась.

- Между крышей, там дыр много.

- Ну что, будем вставать.

- Нет, лежи ещё. Давай ещё полежим.

- Саша нас сегодня не подвезёт?

- Не знаю, я его не видел.

- Отец, мы дом ремонтировать будем?

- Не сейчас.

- А какой он раньше был?

- Вот там ещё была часть, и забор отходил на метра три. Он небольшой был.

- У тебя голова кружится?

- Да, кружиться, и желудок пустой.

- Ещё бы надо не упасть.

- Ладно, будем вставать…

- Да, вот ту слетела и пошла. Что теперь делать?

- Это тут дорога такая

-Я здесь уже очень много ездил, не разу такого не было.

- Хорошо что она ниже не полетела.

- Что теперь будет?

Олесь с Павлом и с каким то мужчиной стояли внизу, возле насыпи которая шла вниз, с холма, от дороги. Они шли вдоль дороги которая проходила здесь. Они ни как не могли от доехать до завода прямо от своего дома. Так что он шли по этой дороге туда где они могли воспользоваться каким-нибудь транспортом. Но когда они подошли к этому месту, дорога была обвалена, а внизу лежал грузовик. Дорога шла во возвышенной части, а вниз шёл спуск. Здесь дорога заворачивала вправо. Насыпь на спуске была из камней среднего размера. В некоторых местах на склоне были мелкие камешки. В метрах пяти от холма лежал грузовик. Он лежал на боку.

Кабина грузовика была выкрашена в тёмную краску. Кузов был сделан из деревянных досок и металлических прутьев, на которые была натянута толстая ткань.

Грузовик лежал ровно. Спереди кабины были вмятины. Они шли с бока кабины. Бок кабины был полностью сплющен. Возле грузовика были разбросаны камни. А на насыпе была линия, на которой булыжники были разбросаны по бокам. Камешки вне этой линии лежали ровно, а на линии они были разрыхлёнными. Почти под грузовиком лежало зеркало. Оно находилось внутри металлического каркаса, к которому была прикручена металлическая палочка, которая была загнута в конце. И в том месте начиналась резьбы. Палочка переломалась, и одна её часть осталась прикручена к кабине, а другая была вместе с зеркалом. Палочка и каркас зеркала были выкрашены в такую же краску как и вся кабина. В кабине не было стёкол, они разбились и попадали на землю. Маленькие кусочки стекла были почти везде вокруг кабины. Кузов тоже был поломан. Вся кабина и весь кусов были забрызганы грязью.

- Ну так тебе помочь как-нибудь.

- Нет, спасибо вам, сейчас сюда уже машина приедет.

- Так здесь дорога обсыпалась?

- Да, я ехал. Начал поворачивать. Переднее колеса наехало на край. А здесь скользко было. Я затормозил, а машина ещё дальше пошла. Потом дорога начала обсыпаться, вот так машина и пошла вниз.

- Тебе ещё повезло.

- Повезло, но что теперь со мной будет. Засудят теперь наверное.

- Скажи спасибо, хоть живой остался.

- Но теперь… Не знаю что будет. Мужчина сильно нервничал, его разговор немного напоминал как – будто у него была истерика. Ему как - будто было сложно дышать.

- Тебе точно ничего не надо.

- Нет. Спасибо.

- Ладно, мы уходим.

- Спасибо что хотели помочь.

- Не за что. За что ты нам спасибо говоришь?.. Всё, до свидания.

- До свидания.

Олесь и Павел пришли на завод вовремя. На заводе всё было по прежнему.

Когда пришло время обеда дверь в цеху, где работал Олесь открылась, и туда вошёл мужчина в пиджаке.

- Олесь! – закричал он. Олесь!

Олесь вышел из за станков которые стояли в ряд и пошёл к выходу.

- Олесь, иди к директору.

- А зачем, не знаешь.

- Нет. Мне сказали, я тебе передал.

Олесь положил инструменты которые были у него в руках на стол и пошёл на второй этаж. Второй этаж составлял только пятую часть первого, и был как будто-достроен к первому. Здесь было тихо. Вперёд шёл широкий коридор с дверями по бокам. Олесь пошёл вперёд. На одной из дверей было написано “Директор”. В кабинете сидел старый мужчина с морщинистым лицом. Он был немного толстым. На его голове почти все волосы были седыми, только в некоторых местах они были темноватыми.

- Так вы значит Олесь?

- Да.

- Я о тебе много хорошего слышал. Работаешь хорошо. Вот у меня документы на тебя есть. Так почему же не коммунист? Такие как ты должны в партии быть. Тебе что не нравиться? Вот, я смотрю, столько работаешь, а уже сколько отзывов о тебе.

Директор разговаривал медленно и спокойно.

В кабинете в котором сидел директор стоял стол, на стене весели разные коммунистические знамёна. В правом углу, возле шкафа висела картина на которой был В.И. Ленин. Дальше, в другой части комнаты шла дверь в большое помещение в котором стояли шкафы с папками и с разными бумагами.

- Так чего же ты? Ладно, об этом мы как - нибудь поговорим.

А так, у меня для вас работа есть, поедете в Киев, и южнее. Вы поедите, на несколько дней. Там будете забирать станки и трубы. Вы будете как сопровождающие. Командировку я вам выпишу, приедете, как раз зарплата будет. Всё, вы согласны.

- Мне сейчас лучше не уезжать.

- Так вы что не согласны? Вы же специалист, будущий коммунист! .Директор снизил голос, и начал говорить тише.

- Наверное. Вы же хотите хорошо работать? Мы не можем это переносить! Туда поедете вы! Посмотрите чтоб всё правильно выдали, запишите. И чтоб никто нечего не побил.

Отвечаю за это всё. Или про вас что-нибудь написать? Ну ладно, чего мы спорим. Собирайтесь, завтра поедете.

- Но только я не будущий коммунист.

- А? Директор сделал вид, как-будто не услышал Олеся. Что?

Да? Это точно? А чего же вы это? Ну ладно я запомню, да. Если вы это точно, то дело ваше, я же за вас не отвечаю.

Вы понимаете, у нас в государстве все самые лучшие рабочие должны быть коммунистами. Чтобы лучше строить его. Если у нас все такие же как вы, передовики производства будут коммунистами, то работа будет в двойне эффективнее, и управление тоже. Олесь вдруг стал очень нервным. Это произошло в его голове само - собой.

- Да что вы мне рассказываете, я не буду коммунистом? – с раздражением сказал Олесь директору.

- А чего это вы так? Я не ожидал от вас такого. Вы как – то грубо стали разговаривать!

Директор говорил всё громче и громче.

– Да, я не ожидал от вас такого, я думал, что вы действительно тот хто хотел бы хорошего будущего для себя, для своей семьи, для своего народа! Что ж это вы мне такое говорите? Вы хоть понимаете вообще? Нет, вы понимаете, что вы мне вообще говорите?

Директор начал нервничать, но потом начал говорить тихо и спокойно снова.

- Вообщем вы нечего и не сказали особого, но мне это не понравилось, поговорите так ещё, вы же знаете что за это бывает, что мы за это делаем. Вернее не мы, а те кто выше нас. Органы. Я так понимаю вы просто не хотели говорить открыто. Но что – то хотели сказать. Да? Правильно я рассуждаю? И зачем вам это надо.

Я здесь давно работаю, здесь встречаются такие как вы. Вы что думаете, что я не знаю что вы думаете о коммунистической партии. Зачем вы говорите мне Да что вы мне рассказываете. У меня одно предположение по этому поводу. Я же вам говорю, вы знаете что за подобные дела бывает? Или не знаете? А я знаю.

Ещё одно лишнее слово, к вашему мнению, и всё!

- Я говорю что думаю.

- Так вот что, вы так думаете? Это намного хуже чем говорить.

- Я хочу работать, сколько можно мне предлагать стать коммунистом! Я же им говорил много раз.

- Здесь всё дело в вашем тоне. Ладно. Я могу предположить что вы сегодня устали. Вообщем я зря вам всё это сказал. Ну может я приувеличил ладно.

- Ну так что на счёт работы.

- Вы едете в Киев. Поедете вдвоём с Максимом Роженко. Он отвечает за станки. Вы там повезёте… и там, ну передадите ну всё –

начал быстро говорить директор завода, и начал запутываться.

- Вообщем вы поедете там на станцию с вагоном, и ещё с вами будут разные рабочие ехать по этому делу. И чтобы нам всё точно поставили, а не как в тот раз. Будут вести несколько вагонов металла. Это для нашего завода всё. Там, на станции, метал смотришь ты. Вообщем, там поймёшь. Работы не много.

- А это на сколько дней?

- Туда вы быстро доедете. Там загрузка день. Когда вы приедете, они уже начнут загружать. Вы ж будете смотреть заказ и всё. На следующий день уже поедете. Но я просто не знаю, вовремя они там всё сделают или нет.

- А куда это надо ехать?

- Я ж говорю, в Киев.

- Нет, на поезд куда? Завтра?

- Завтра прейдёшь на завод, как обычно, и ко мне сразу. Я тебе дам документы и поедешь. Всё. Будешь на доске почёта.

- Да зачем мне эта доска? Напряжённо сказал Олесь.

- Ладно, как знаешь! С тобой вообще трудно разговаривать! Ты наверное умрешь скоро, если не изменишься. Что тебе мешает? Что это ты придумываешь. Ладно, иди, продолжай работать.

Олесь вышел из кабинета и пошёл вниз.

Директор завода, который по прежнему сидел за столом встал и пошёл к шкафчику который весел на стене. Шкафчик весел возле большого сейфа. Он открыл шкафчик и достал от туда стеклянную бутылку. Внутри бутылки был коньяк или какая-то настойка. Также в шкафу стояла тарелка с солёными огурцами. На полке лежала надрезанная колбаса. Рядом лежал хлеб. На полке также лежали вилка и маленький нож.

Директор взял бутылку и поставил её на стол, потом он взял колбасу и хлеб. Он положил колбасу и хлеб на стол, а потом открыл ящик в столе и достал от дуда рулон бумаги. Он оторвал небольшой кусок и положил его на стол. Потом он открыл ящик который был в самом низу и достал от туда рюмку. Директор положил колбасу и хлеб на бумагу, а потом возвратился за ножом и вилкой. Он сел за стол и начал резать колбасу. Он случайно посмотрел на дверь. Она была приоткрыта. Он встал говоря что-то неразборчивое про – себя, потом его слова стали внятными. Он сказал: “Никогда ничего по – нормальному не бывает”, и быстро закрыл дверь.

Олесь бил по какой-то металлической пластинке большим молотком. Другой рабочий стоял напротив него и держал в руках длинные захваты. Он сжимал захваты с небольшой силой. В концах захватов находилась пластинка по которой бил молотком Олесь. Пластинка была сильно накалена. Она была почти белого цвета. Когда молоток ударял по пластинке от неё летели искры. Самый громкий шум в цеху шёл от этого молотка.

Также гудели станки. Когда Олесь начал бить по пластинке с меньшей силой, потому как он уже почти доделал работу над ней, он начал разговаривать с мужчиной напротив.

- …С двадцать третьего года.

- И что не разу там не был.

- Нет, он переехал.

- Да, а я не знал.

- Скоро рядом с вашим селом, но и с моим, кинотеатр открывают.

- Да?

- Да. В этом или следующем месяце. Может схожу когда - нибудь.

- Понятно.

- Может что - нибудь интересное будет? Посмотрю схожу.

- Может, но вряд - ли.

- Да, там правда в основном какую-то гадость показывают. Нечего посмотреть. И почитать почти нечего.

- Я в кинотеатре два раза был. И нечего интересного пока не видел.

Лучше книги читать.

- Сейчас книг тоже мало.

Олесь отошёл вбок и взял там металлический ящик.

- Ладно идите – сказал он своему напарнику когда поднимал ящик напряжённым голосом, с тяжестью.

- А у нас что ещё там?

- Где, по планам?

- Да.

- Всё – снова сказал Олесь напряжённым голосом поднимая ящик выше.

Ящик был маленьким, но весил много. Потом Олесь, толкнув ящик вверх и вперёд, засунул его на полку которая была вверху, подняв его над головой.

- Вроде всё сделали по первому. Второй… - Олесь опустился вниз и опустил руки. Он начал говорить с отдышкой. Олесь пошёл в дальнюю часть цеха. Там стоял стол.

На столе лежали бумажки тёмно-жёлтого цвета и журнал в обвёртке из толстой бумаги.

Олесь взял бумагу, которая лежала наверху, посмотрел на неё, и про - себя сказал:”Вот первый план” затем он взял вторую бумажку и сказал “Вот третий план”. Потом он взял третью бумажку и сказал на этот раз быстро: “Вот второй план”.

- Смотри вот. Да, второй план. Да мы всё сделали. Вот, материал – голос Олеся стал медленным. Он что-то думал.

Затем он снова начал говорить громко.

- Здесь всё, сырья больше нет. Значит всё.

- Давай будем собирать.

- Сейчас, подожди.

Олесь смотрел на бумажку и одновременно разговаривал с напарником.

- Сейчас…, а здесь что надо что-то писать. А где твой начальник делся?

- Не знаю, он куда – то ушёл.

- А когда он прийдёт.

- Он не говорил.

- А он хоть не домой поехал.

- Вроде бы нет.

- Надо же подписать, я не умею.

- Я тоже не умею.

- А кто это, только он может подписывать.

- Да. Я вообще не знаю. Я в этих делах не учавствую.

- Тогда будем ждать, если он не ушёл.

- Он мне ничего не сказал.

- А он давно?

- Нет, как ты выходил, он потом почти сразу вышел.

Олесь начал брать инструменты со стола и ложить их в ящики и на полки.

Человек который разговаривал с ним тоже начал собирать инструменты.

- Опоздали мы с тобой.

- Да, Олесь.

- Надо было по – быстрее.

- Надо было. – сказал напарник Олеся как будто разочарованным голосом.

- А ты сегодня домой сразу идёшь, или у тебя какие-нибудь дела есть.

- Да, сегодня сразу домой.

- Давай вместе поедем.

- Хорошо – сказал напарник Олесю отвлечённым голосом, когда он искал что то в ящике. Когда он что то там искал, он двигал какие-то инструменты и когда они бились об ящик от туда шёл грохот.

-Давай ждать твоего начальника…

Они долго ждали того кто делал все записи в разных документах и журналах. Он вскоре пришёл в цех. Он сказал что он ходил к бухгалтеру на второй этаж. У него в руках была тонкая пачка бумаг, которые он положил на стол.

Олесь с напарником вышли в коридор.

- Иди в раздевалку, я сейчас за Павлом схожу, и пойдём.

- Хорошо. Я вас буду в раздевалке ждать.

Олесь пошёл в конец коридора. Когда он почти дошёл до цеха, где работал Павел, Павел уже вышел в коридор. Он не заметил Олеся, и быстро повернулся в сторону прохода в цех, и начал с кем-то разговаривать.

- Всё досвидания, все.

- Пока.

- До завтра.

- Всё, давай – говорил Павлу кто-то кто ещё был в цеху.

Потом Павел повернулся вперёд и увидел Олесь.

- Ты уже уходишь?

- Да. А ты?

- Я тоже.

Олесь подождал пока к нему подойдёт Павел и они пошли к выходу из коридора.

На заводе становилось всё тише и тише. Почти все станки уже не работали. Где - то работало несколько станков. Почти все рабочие разошлись, человек пять были в раздевалках. Человек семь ещё оставались в цехах и доделывали свою работу. Кто - то

Разговаривал по обеим сторонам холла. Где-то через пол часа завод был почти пуст. По холлу ходил сторож. На втором этаже также был сторож. Сторожа ходили от одной стороны коридора к другой. Сторож который дежурил на втором этаже ходил ровно, не смотря по сторонам, а тот сторож который дежурил на первом этаже иногда заглядывал в цеха по бокам что-то там высматривая.

Теперь в коридорах стало абсолютно тихо. На первом этаже раздавались только звуки от шагов сторожа которые шли эхом. Он становился на бетонный пол сапогами с твёрдой подошвой и раздавались удары. Пол на втором этаже был устелен паркетом и шаги сторожа который ходил немного заглушались.

Через несколько минут на потолках в коридорах начали зажигаться лампы. И теперь здесь стало светло.

Олесь и Павел зашли в раздевалку и начали переодеваться.

- Да, сегодня мы долго – сказал Олесю напарник.

- Получилось так.

- У меня ещё дел много.

- У меня тоже. Сейчас приеду домой. Поем. У нас корова есть. Молока немного осталось. Хорошо - б было если бы ещё больше давало, тогда бы наверное хватило. Могу вам принести.

- Нет, не надо, ты что, придумал.

Олесь разговаривал с напарником отговаривая его. Он разговаривал с ним противоречивым голосом.

- Если хотите, не у каждого ж есть.

- Нет. Ты сам худой.

Потом Олесь и его друг замолчали на несколько секунд.

- Если работать в колхозе, то там можно чего – нибудь и украсть, наверное.

- Наверное можно.

- Может лучше надо в колхозе работать. Устроиться?

- Нет, не надо.

- Чего?

- У меня колхоз рядом, я что, там бы не работал?

Плохая это работа.

- Ты правильно говоришь. Я так, просто говорю… Я и не собирался туда идти.

- Вот и правильно.

- Я завтра уезжаю.

- Что?

- Я завтра уезжаю.

- Куда?

- В Киев. Начальник вызвал сегодня. Говорит чтобы завтра готовился ехать в командировку.

- А по какому поводу?

- Участвовать в загрузке поезда.

- Что за поезд ? Я не понял? Причём здесь ты?

- Поезд едет с Киева для заводов. Я так понял новое оборудование привозить будут на завод.

- А ты зачем там нужен.

- Меня как специалиста.

- Ты на долго туда поедешь?

- Начальник сказал на два дня. Но мне кажется что дольше.

- Понятно.

Олесь замолчал.

- А тебе никогда не предлагали в партию вступить

- Предлагали. Всё время спрашивал у меня этот как его… Как его… Я забыл. Не могу вспомнить.

- Мне сегодня директор говорил.

- Я знаю, то что ты хороший рабочий тебе надо в партию вступать… они рассказывают…

- Да. Как они мне надоели.

- О, это долго будет продолжаться.

- Ладно, давайте собираться.

- Давай.

Олесь взял сумку.

- Пошли.

- Сейчас.

Напарник Олеся положил в свою сумку вещи которые остались на полке и свернул её. Они вышли из раздевалки и пошли в сторону выхода.

Олесь и Павел лежали на кроватях.

В комнате было темно.

Олесь смотрел вверх, он почти ничего не видел. Павел уже спал.

Олесь о чём то думал. Он думал о том где можно достать еды. Он думал о своей работе. Ему не хотелось ехать в Киев. Он долго не спал и заснул только через два часа.

На следующий день он встал раньше Павла. Он оделся. Вскоре он вышел во двор.

За забором который огораживал двор работала машина. Олесь услышал звук от машины и решил что это его машина на которой ездит его сосед, Вова.

Он открыл дверь со двора и вышел на улицу. Там стояла машина Владимира. Он открыл капот в грузовике и что то там делал.

- Вова! – позвал Вову Олесь.

Вова нагнулся вниз. Олесь не видел его лицо потому что крышка капота почти полностью закрывала туловище Владимира. Владимир сначала не понял кто его позвал, а потом понял что это – Олесь. Он выглянул из за капота. Он увидел Олеся который стоял возле забора.

- Олесь, ты? Привет!

Вова снял с рук перчатки и бросил их в место между лобовым стеклом в кабине и небольшой перекладиной между окончанием каркаса кабины и местом где находился капот. Вова подошёл к Олесь и пожал ему руку.

- Привет.

- Ты на работу едешь?

- Да. Но тут что-то с машиной, вот смотрю.

- Понятно.

- Сейчас посмотрю. Чтобы полностью не поломалась. Потому что так уже было.

- Как дела?

- Плохо.

- Чего.

- А как сейчас может быть?

- Правда.

- Я вас подвезу когда буду ехать.

- А машина?

- Я говорю, пока ничего не случилось.

- Ладно, если всё в порядке то поедем.

- Да, да. Сейчас, я домой схожу. Тебе ж ещё рано?

- Да.

- Ты сегодня что – то рано… Через час поедем.

От машины шёл запах солярки. Она стояла в метрах двух от забора который окружал двор Владимира.

Вова подошёл к машине взял перчатки. Потом он обошёл машину и закрыл капот. Олесь пошёл во двор и закрыл дверь. Он разбудил Павла.

- Павел, я приеду через два дня.

- Ты сейчас куда?

- Сейчас я на завод. Нас Вова довезёт. Я не знаю что тебе есть. Мне тоже нечего.

- Я найду.

- Если что, к дядьке сходи.

- Да ничего. Я найду что поесть.

- Я забыл. Завтра зарплата.

- Да.

- Тогда получишь. Бери карточки и получай еду. Тогда всё.

- Ты через два дня приедешь?

- Должен через два. Может быть дольше.

- А ты куда поедешь?

- В Киев.

- На поезде?

- Да.

- Отец, смотри.

- Что?

- Назад смотри. Тебя зовут. Анна, соседка.

Олесь оглянулся назад. И пошёл к двери во двор, и открыл её.

Возле забора стола соседка Олеся Анна. Олесь знал её очень много лет.

Анна была младше Олеся на десять лет.

- Привет, Олесь.

- Привет, Анна.

- На работу едешь?

- Да.

- Как жизнь.

- Нормально.

- Привет, Павел.

- Здравствуйте.

- Как здоровье.

- Ничего.

- Анна, тебя подвезти.

- Нет, я ещё не еду. Спасибо.

- Мы поедем через час.

- Нет, спасибо, я позже поеду.

У Анны в руках было что-то завёрнутое в тряпку. Она стояла возле Олеся и внезапно положила ему в руки эту тряпку.

- Вот, возьмите, я зарплату получила.

- Ты что, Анна?!

Олесь попытался отдать то что дала ему Анна. Но она уже отошла от него.

Тогда он начал кричать ей. - Да ты что, забери.

- Возьми.

- Ты что?!

- Возьми, Паше будет.

Анна вышла на улицу и пошла в свой дом. Дом в котором она жила стоял следующим вниз сразу после дома где жил Олесь.

- Павел, вот дура! Сказал Олесь Павлу.

- Ты спасибо скажи.

Олесь развернул тряпку. В тряпке был завёрнут свежий хлеб.

- Это хлеб. Она мне принесла.

- Теперь придётся есть.

- Возьми. Ешь.

Олесь дал Павлу хлеб.

- Спасибо.

- Не мне говори.

Павел разломал хлеб на две части и дал одну Олесю.

-Я не буду.

- Бери, тебе ж дали.

- Нет, ешь сам.

- А тебе?

- Нет, я не буду.

- Как хочешь.

- Я не буду.

- Он пропадёт.

- Я не буду.

- Тогда я Владимиру отдам.

- Отдавай.

Через пол часа в двери во двор постучал Владимир. Олесь открыл дверь он сказал ему :”Поехали. Вы собрались”. Олесь ответил ему:”Сейчас.”

Олесь позвал Павла. В это время он был в доме. Павел вышел из дома и пошёл к машине…

Владимир резко и часто поворачивал руль, потому что машина находилась на извилистой дороге.

- Ты здесь осторожно едь.

- Да я осторожно.

- Мы вчера с другой стороны видели машину. Вообщем машина перевернулась.

- На подъёме?

- Да. Там такой поворот был.

- Вчера вообще было плохо ездить. Меня заносило. Сегодня лучше. А водитель живой?

- Живой.

- Слава богу.

- Ему повезло.

- Да, там такие повороты.

- Там склоны высокие идут.

- Я знаю, там дорога уже обваливается. Я там редко езжу, в основном тут.

- А ты никогда в аварию не попадал.

- Нет. Только на войне.

Вдруг Олесь вспомнил про войну. Он уже почти никогда не думал о войне, потому что он всегда пытался забыть войну. Но сейчас его воспоминания промелькнули у него в голове.

- Машина перевернулась набок. Я ездил не там где надо. Всё время придумают куда -нибудь ехать не туда. Чёрт знает куда зашлют. Хотя можно ж было и обойти. Нет, всё равно так. Ну, это не авария, машина только чуть–чуть поломалась. Её сразу вытянули. Танком. Трос подцепили, к борту. Ребята помогали.

- А ты в городе с самого начала работал.

- Да.

- А чего не рядом.

- Я не думал что здесь буду жить. У меня другие планы были. Я раньше в городе хотел жить. А теперь как-то нет.

- Теперь здесь будешь?

- Да. Буду здесь. Теперь точно не перееду.

- А чего ты в городе хотел жить?

- Да так, нечего делать было.

- А почему твой брат уехал.

- Я не буду с ним спорить – как будто про – себя, и как будто кому-то что-то доказывая, сказал Владимир. Это его делать. Ему надоело жить в селе.

- Так он теперь во Львове?

- Да.

Машина ехала быстро, двигатель шумел не слишком сильно. Только, иногда в этом звуке появлялись стуки и скрипы.

- Взял я недавно в библиотеке книгу, думал почитаю. Я поискал так, среди других. Другие вообще чёрт знает что, даже по названию можно сказать, думал, интересно. Начал читать.

Я думал это наука, интересно. Потому что иногда нечего делать Даже сейчас.

Начал читать. Опять какое-то дерьмо. То же самое что и на плакатах на заводе, и везде. Опять пишут про Ленина, пролетариат. Наука и коммунизм.

- Да, поразворовывали библиотеки.

- Дело в том, что я то – же самое читаю каждый день когда сижу на складе.

- Там ты вряд - ли чего - нибудь найдёшь хорошего.

- Я уже много чего перечитал, что было интересного, уже почти нечего не осталось.

Владимир внимательно смотрел на дорогу и одновременно разговаривал с Павлом и Олесем, иногда резко поворачивая голову в их сторону, и резко поворачивая голову назад, в сторону дороги. Иногда он доворачивал руль прямо до упора.

Иногда машину немного заносило.

Машину сильно трясло, когда она ехала в тех местах, где на дороге были трещины.

- Надо бы где - нибудь книг достать почитать.

- Сейчас мало интересных.

- Да… Я немого не там вас высажу. Я еду дальше. До развилки.

- Хорошо…

Машина поехала вперёд по дороге, а Олесь и Павел пошли по обочине дороги которая шла влево.

Когда они пришли на завод проходная ещё не была открыта. Они стояли возле входа где-то пол часа. Потом пришёл охранник, открыл дверь. Охранники с предыдущей смены вышли, а он начал открывать двери внутри здания. Через пол часа они вошли в завод.

Павел пошёл в сторону раздевалки, а Олесь пошёл влево. Слева шла вторая лестница на второй этаж, с переднего крыла здания.

Олесь подошёл к кабинету где работал директор. Но он ещё не пришёл на работу.

Он пришёл на работу только через пол часа.

- Доброе утро. – сказал он посмотрев на Олеся.

- Доброе утро.

- Вы вовремя пришли. Хорошо. Сейчас я всё сделаю и оформлю.

- Долго?

- Нет.

- А мне что делать?

- Посидите вот тут.

- Хорошо.

Олесь сел на стул который стоял возле двери. Директор зашёл в кабинет и закрыл дверь.

Вскоре туда пришёл и человек который должен был ехать с Олесем – Максим.

Максим был ростом где то метр восемьдесят. В старом кожаном плаще, в брюках и в сапогах. Он держал в руках старую тряпочную кепку. У него были чёрные, седые в некоторых местах волосы, черные глаза и большой нос.

Максим и Олесь виделись несколько раз и плохо знали друг друга.

Максим посмотрел на него.

- Привет, ты же Олесь, я не ошибаюсь?

- Да, Олесь.

- Я Максим.

- Я тебя помню.

- Ты едешь в командировку?

- Да.

- Хорошо. Ты ходил к директору? Он уже пришёл?

- Да, пришёл. Он что-то пишет для командировки.

- Понятно. Долго он там сидит?

- Только зашёл.

- Это мы его долго ждать наверное будем.

- Садись вот, сюда. Олесь указал рукой на стул который стоял рядом со стулом на котором сидел Олесь.

- Сейчас…

Максим подошёл к стулу и сел на него.

- А тебе вчера сказали? За командировку.

- Вчера.

- Понятно.

- Скоро на заводе будут выдавать еду.

- Когда?

- Скоро должны. Все разговаривают.

- Хорошо б было.

- Раньше, до войны, давали. И хорошо было.

- А мы как на станцию, на поезд поедем?

- Там и посмотрим, когда пойдём.

Дверь в кабинет открылась, из кабинета вышел директор. Он посмотрел по сторонам. И когда нашёл Олеся с Максимом повернулся к ним лицом. Он держал в руке два листка бумаги. Они были склеены в левом верхнем углу. На них были какие-то надписи.

- Вот вам документы, идите на вокзал, по заводским, и едте.

- По эти бумажкам? – сказал Максим.

- Я ж говорю, по заводским.

- А про нас там знают.

- Где?

- Куда мы едем.

- Конечно знают.

- А нам будут выдавать товары, по нашим документам?

- Нет, документы вам не нужны. Он итак едет сюда. Тут его будут встречать всё сделано как обычно. Вы просто будете сопровождать. У меня там знакомый работает.

Так что едьте. Это так надо. Мы такого раньше не делали, это эксперимент можно сказать. – говорил рутинно директор.

- Там пропускаю нормально?

- Везде пропускают. Всё в порядке. Показывайте документы, и у вас не будет никаких проблем.

- А назад как ехать?

- Назад поедете на грузовом поезде, уже вмести с товарами.

- Понятно.

- Теперь понятно?

- Да.

- Вот и хорошо. Едьте. Мне надо работать.

Директор зашёл в кабинет и закрыл дверь. Олесь и Максим пошли к лестнице.

Они вышли из завода и пошли вперёд и влево.

Слева была дорога, и на ней часто ездили машины. В основном там проезжали грузовики.

Олесь и Максим быстро пошли вдоль дороги влево.

- Олесь, а нас там кормить будут?

- Посмотрим.

- Возможно будут.

- Главное по быстрее чтоб всё было.

- А мне надоело на заводе сидеть, лучше куда - нибудь съездить. Хоть посмотрим что в Киеве делается.

- Ничего там не делается. То же самое что и здесь.

- Ну а всё таки, интересно.

- Зачем нас туда посылают. Это такое первый раз наверное.

- Они посылают по каким-то своим делам. Вообще такое уже было наверное.

- А зачем они начали так делать.

- Это не чтобы, там хороший товар заказывали, чтоб ничего не побилось, а чтобы ничего не воровали.

- Как это? Причём здесь чтоб не воровали.

- Просто чтобы директору не отвечать. Наверное. Если что. Случится.

- Что, правда.

- Наверное. А может и нет. Я точно не знаю.

- А ты что уже так ездил?

- Нет.

- А почему мы обязаны ехать.

- Это их дела. Ты ж их знаешь. Что, ты откажешься?

- А что делать?

- Ничего. Едь, а то что нибудь сделают.

- Плохо.

- Да, плохо.

- А почему нас выбрали?

- Я не знаю вообщем, это их дела…

Олесь зашёл в небольшое здании на станции. Он взял там билеты. Максим ждал его возле путей. Олесь возвратился к Максиму, и они начали ждать поезд.

Они нечего с собой не везли кроме нескольких документов.

Через час на станцию приехал поезд. Он был очень старым.

Этот поезд был – переоборудованный грузовой. Внутри выгонов были прикреплены сидения., по бокам. В поезде не было окон.

В поезд зашло не много людей. Олесь и Максим были в середине очереди. Они зашли во внутрь и пошли вправо. Там было три свободных места. Они сели возле стенки.

Через десять минут поезд резко дёрнуло, и он начал ехать.

Олесь и Максим долго молчали. Потом Максим начал разговаривать.

- Тебе в дом электричество провели? Ты где живёшь?

- Нет, в том районе ещё не проводят.

- У меня тоже ещё нет.

- И что, наверное полезное? Для дома.

- Конечно. Скоро здесь везде проведут.

- В центре почти во всех домах есть, я знаю.

- Да, в центре много.

- Ну ничего, радио будет. Это скоро.

- Да.

- Вот чем хорошо наше положение. Хоть свет проведут. Свечки не надо будет покапать и керосин.

- А сколько платить надо?

- Не дорого.

- А когда до нас дойдёт.

- Подожди, может через год уже и у вас будет. Они как – то это всё делают не на прямую, а кругами. В городе в каждой квартире есть свет уже.

- В городе больше нужно.

- В городе уже давно есть. Да, нужно больше.

- А у тебя дом после войны целый.

- Нет, один раз пожар был, немного внутри сгорело, и крыша обвалилась.

- Тебе повезло, у меня дома после воны не было. Когда я вернулся с фронта, то остался только сарай. В дом попала бомба. Точно в центр, мне рассказывали. Сначала жили в сарае. Хорошо хотя никого там тогда не было. Все за двором были. От взрыва забор снесло и стёкла по - разлетались на всю улицу. Осталась только яма, и доски, кирпичи. А сарай не упал. Почему-то, и с той стороны забор остался целым. Это почти в конце войны было. Вот так. Потом я вернулся. Я пока сарай переделал, а потом и дом построил из того что было. Всё что там осталось, я собрал. Но пришлось сарай ломать.

- А печь?

- Купил на керосине. Плохая печка.

- Что, плохо греет?

- Да, ничего на ней не сделаешь. Надо долго ждать. Постоянно гаснет.

- Понятно.

- Интересно, там еду дадут? А спать там будем, или целую ночь грузить надо?

- А такое когда – нибудь было.

- Ну да. Ты прав. Сейчас наверное приедем, а у них там что-то не сходится, ты же знаешь, как всегда…

- Знаю.

- … Неделю там сидеть будем.

- Я тоже так думаю.

- А потом что делать? Отдыхать. – Максим ответил на свой вопрос, пошутив, и начал смеяться своим низким голосом.

- Да! Ну и жизнь.

- Сколько нам осталось ехать, Максим.

- Ой, я не знаю. Давай ждать. – Максим по-прежнему продолжал смеяться, и с трудом говорил через смех.

- Поезд наверное быстро едет.

- Да.

- А во сколько мы выехали?

- Я не смотрел.

Максим разговаривал, пытаясь перестать смеяться.

- Ой, ладно, хватит.

- Правда, смешно.

- С ума сойти можно.

Поезд подъезжал к следующей станции. Старые деревянные корпуса вагонов постоянно скрипели. Вагоны качались из стороны в сторону, колёса всё время стучали…

Поезд начал резко тормозить. Вагоны ударились друг об друга в тех местах где они были соединены. Через три минуты вагон почти остановился. В действительности он тормозил намного дольше, но в конце торможение так увеличилось, что он дёрнулся.

Когда он остановился, он дёрнулся ещё раз.

Все люди наклонились вперёд, потому что их вынесло.

Потом поезд немного откатился назад, и только потом стал.

Люди начали выпрыгивать с вагонов. Поезд начал качаться из стороны в сторону.

Когда все эти люди вышли, в вагон начали заходить люди с перрона.

Через десять минут поезд резко тронулся.

Теперь в вагоне было больше людей. Много людей стояли. Некоторые люди везли собой какие-то мешки. Некоторые ехали с пустыми руками.

В вагоне было жарко. Когда поезд выехал на часть дороги которая проходила на середине поля, в вагон начала засыпаться сухая земля и пыль.

На следующей остановке вышло многой людей, а зашло - немного.

В вагоне стало больше свободного места.

Олесь облокотился на стенку вагона. И закрыл глаза. Ему захотелось спать. Но вскоре Максим разбудил его. Максим сидел ровно и смотрел в сторону где находился выход из вагона.

- Олесь! – сказал он Олесю.

- Олесь, ты спишь?

Олесь открыл глаза и повернулся в Максиму. Его глаза покраснели, и в них стали видны сосуды.

- А. Нет я не сплю.

- Я тебя что разбудил?

- Не, я так, просто, отдохнуть.

- А ты ж воевал.

- Да.

- А в плену ты был.

- Нет.

- Понятно. А почему ты пошёл?

- Долго рассказывать. Ты что хочешь войну вспоминать?

- Расскажи мне. Я думаю, почему тут так всё по - разному. Кто – то шёл за немцев воевать, кто-то ничего не делал. Кто – то против немцев.

- Я не знаю кто почему шёл или не шёл, я знаю только почему я шёл.

- Почему?

- Тогда ведь мой отец и моя мать живы были, и сестра, ёщё тоже. Я знал что идёт война, но я не собирался ни с кем воевать. Мой отец думал что ему стало плохо жить из – за России. Он вообще какой-то непонятный был. Всё время мне что-то говорил про русских плохое. И пытался заставить меня думать как он ещё когда я был ребёнком. Всё время мне это рассказывал. Это были его главные враги. А мать с ним не соглашалась, тоже. Вот так мы и жили. Я знаю про все эти разногласия, кто с кем спорит.

А потом, когда началась война, немцы пришли в наше село. Никто почти не сопротивлялся. Большинство стояли и смотрели. Мой отец тоже. Это в первый раз когда немцы туда пришли. Мало кого убили. Немцы там всё оккупировали, и мы как – то жили. Но потом они стали более жестокими. Началось новое движение. Уже была повстанческая армия. Однажды немцы пришли к нам в дом. Они часто брали у людей которые жили в сёлах еду. Ты же знаешь. Так вот, они пришли к нам с автоматами, пять человек. Забрали еду. Только немцы начали уходить, один начал к моей сестре преставать. Меня тогда не было в том доме. Я был в доме своей жены. Потом немцы возвратились. Они никуда не спешили потому что остановились в нашем селе. И потом они начали мою сестру насиловать. У отца был пистолет. Он достал его и выстрелил в немца. Другой немец выстрелил в него с автомата. А потом и мать застрелил. Сестру изнасиловали два немца, два другие ушли с тем в которого попал отец. Потом и в сестру стрельнули. Когда я пришёл только сестра ещё живой была. Но через час она умерла. Я захотел убить этих немцев. Я пошёл их искать, хотя я знал что их не найду. Я просто искал их. Но не нашёл. Я начал по – другому думать с того момента. .

Домой я уже не вернулся, а пошёл на фронт. Я случайно прошёл туда где тогда находилась армия, и потом там и остался.

И я начал воевать с немцами. Но когда я убивал их мне не становилось легче. И почти каждый день я кого-нибудь убивал. Мне становилось страшно. Я насчитал что убил где-то человек сто. Мне хотелось жить так как я жил раньше. Но я продолжал воевать.

Многие из тех кого я знал пошли воевать против русских. Они воевали не только против русских, они также расстреливали украинцев. Вообщем тех кто не хотел сотрудничать с ними. И я их тоже ненавидел. И расстреливал. Потому – что они воевали не за свой народ, а за свою идею, которая не могла исполниться. С этой идеей они убили очень много людей. И наверное не задумывались, что они делают.

Всё таки я считал что лучше не воевать. Мой отец был националистом. Но его идея была неправильной только с одной стороны. Она была глупой. Наверное, если я его сын, я должен был думать как он, но я так не думал.

Когда я служил в армии, там были русские, белорусы и украинцы. Большинство из них были хорошими людьми, которые считали, что все эти нации – одна нация. Но там встречались и русские националисты, которые считали, например меня ниже их.

Некоторые из тех, кто воевал со мной, были коммунистами. Я имею ввиду, что они думали, что в стране всё делается правильно, и верили в эту идею.

Также попадались коммунисты – которые были подлецами. Но их было не очень много. И они думали как-то по другому.

Но как – то я жил так. Я понял что нет никакого различия между русским, украинцем, и белорусом. И если даже кто-то из них считал себя согласным с коммунизмом, это в основном были молодые ребята, не обязательно были такими же как те кто работал в правительстве, предавал, расстреливал.

Вот так и ошибался мой отец. Просто мы разговариваем на разных языках, и я понимаю то что говорит человек на русском языке, а он понимает меня.

- Да, Олесь, ты прав. Я тоже жил также как и ты. Тоже самое…

А что было потом?

- Потом я поехал с армией на задание. Ездил всё время туда-сюда.

Через три с половиной года меня сильно ранили, и потом я лежал в госпитале. Где-то пол года. Я и не думал что выздоровлю. Но мне повезло. Я всё таки встал. Потом я уже не пошёл на войну снова. Ещё очень долго мне было тяжело ходить. Но теперь со мной всё в порядке.

- Понятно.

Прошло уже часа три с того момента, как поезд выехал с вокзала. Вагоны уже сильно нагрелись. На этом участке пути поезд шёл очень быстро потому что здесь была прямая дорога. Потом поезд начал ехать медленнее. Он приехал в область где пути шли между двумя длинными холмами. На холмах стояли дома.

- Олесь, мы скоро приедем?

- Не знаю.

- Я думаю скоро.

- Что, уже надоело?

- Да, уже надоело.

- А склад рядом со станцией.

- Конечно.

- Ты знаешь где он?

-Да, мне объяснили. Метров пятьсот от станции.

Поезд остановился. В поезде осталось мало людей, большая часть из них вышла на предыдущих станциях. Олесь и Максим были в конце вагона, и вышли последними.

Они вышли со станции и пошли вдоль дороги, назад. Вскоре они увидели большое здание. Слева от здания, к нему подходила железная дорога. Сзади пути разветвлялись на много веток. Дальше стояли поезда. На заездах в здание стояли грузовики, краны и погрузчики.

Олесь с Максимом решили обойти здание, и справа нашли вход.

Они вошли в коридор, а потом они пошли на второй этаж. Они нашли какой-то кабинет и зашли туда.

- Вы заведующий по распределению?

- Нет.

- А где он?

- Сейчас он прейдёт.

Максим разговаривал со старым мужчиной который стоял в кабинете. У него были седые волосы. На нём был чёрный пиджак. Сзади пиджак был в серой пыли. Этот мужчина, до того, как Максим и Олесь зашли в кабинет ходил, держа руки в карманах. Когда Олесь и Максим зашли он остановился.

В дальнем правом углу кабинета, возле окна стоял деревянный стол. На столе было много бумаг. Они были неаккуратно разбросаны по всему столу. Стол стоял в метрах полтора от задней стены. Между столом и стеной стоял деревянный стул. Справа стоял шкаф. Слева, в комнате стоял ещё один шкаф. Этот шкаф был очень большим. Между ним и потолком было где-то сантиметров десять. Он уходил влево где-то на полтора метра. А вперёд на метра три.

На полу, возле шкафа лежали аккуратно сложенные стопки бумаги. В комнате было пыльно. Вся бумага была покрыта пылью, шкафы тоже.

- А вы по какому поводу?

- Нас отослали с завода чтобы мы проследили за получением груза.

- Что то новое.

- А что, такого ещё не было.

- Я слышал, что – то планировали такое устраивать. Вроде бы кто – то приезжал. Но я такое впервые вижу.

- А когда у вас погрузка начинается?

- Сегодня. Каждый день.

- А для заводов?

- Каждый день.

- А почему вам сюда грузы везут, почему например, не напрямую к нам на завод этот груз привести?

- Ну у вас и вопросы.

- А что?

- Это склад. Сюда везут всё что надо, например вам. С разных станций. Потом поезд возвращается к вам, а до вас уже поезда отсюда ездят. А тот поезд который сюда грузы возит за это время уже съездит обратно, а здесь пока будут распределять, грузить.

Здесь много рабочих. Они всё считают, проверяют. Вообще так требуют.

- Я что то немного не понимаю. Да, интересный вопрос.

- Этот склад недавно построили. Туда всё везут и везут, значит там прогресс идёт.

- Ну да раньше вообще почти нечего не было.

- Так что может ещё один склад построят.

- А на этом места хватает?

- Да, пока хватает.

- И сколько ещё хватать будет?

- В следующем году ещё будут транзит пускать. Много поездов добавят.

- А что здесь будут строить?

- Где? У вас?

- Да.

- У вас там много чего строят и будут строить.

- И что именно?

- Спросите у тех кто будет строить. Вот ваш заведующий.

В кабинет вошёл мужчина с седыми волосами, и с морщинистым лицом. Он был высоким. На нём был пиджак, брюки, и кожаные туфли.

- Здравствуйте – обратился он в сторону, где стояли Олесь и Максим.

- Привет – сказал он человеку который стоял в кабинете.

- Вы Пётр Петрович?

- Я.

- Мы с завода … … по поводу грузов.

- Странно. Я такого не знаю.

- Как это, вот – путевой лист. Или как его?

Максим дал Петру Петровичу лист. Он внимательно прочитал его, и ещё читая начал говорить с Максимом.

- Да, да … да, понятно. Надо проверить. Сейчас я проверю.

Пётр Петрович возвратился к двери, открыл её, вышел из кабинета и закрыл дверь.

Олесь начал говорить с человеком который стоял возле него.

- Он что, даже не знает что мы должны были приехать?

- Как видите. Не знает.

- А что теперь делать.

- Теперь ждите.

- А куда он пошёл?

- Узнавать пошёл в канцелярию. Наверное.

- И долго он будет узнавать? – сказал мужчине Максим.

- Нет, у них там всё сразу.

- А как вы вообще об этом узнаёте. – сказал Олесь.

- Смотря что.

- Как, смотря что.

- Некоторые указания с верха приходят. Это для всех одинаково. А иногда к нам, сюда звонят. Если например с завода, то должны были позвонить, с города, или телеграфом отправляют. Если с завода, могут телеграфом напрямую.

- А про нас, вы что должны были по телеграфу сообщение получить?

- Не знаю. Скорей всего да.

- И что, если не получили, то нам тут делать нечего.

- Не спрашивайте у меня, я не знаю.

- Скоро что всё время будут сопровождающие с грузом ездить?

- Спрашивайте у вашего начальника.

Вскоре Пётр Петрович возвратился.

- Ну так что?

- Да, есть такое.

- Так что?

- Что вы собираетесь делать?

- Ну как что, проверять груз.

- Понятно. Можете отдыхать. Загрузка через час.

- А что мы вообще будете делать?

- Да ничего. Сидеть будете. Вам там нечего делать

- Как это.

- Да как, очень просто.

- А зачем нас сюда отправляли.

- Для этого и отправляли.

- И всё?

- Да. А что вы поработать хотите.

Заведующий начал смеяться.

- Считайте, что вам повезло. Отдохнёте день другой.

- А сколько вы грузить будете.

- За день управимся. Приходите через час.

- А ночью что нам делать?

- А что вы хотите.

- Мы не знаем.

- Что спать хотите? Ладно ночью будете на складе. На загрузке. Кто это придумал?

Заведующий снова начал смеяться.

- А куда нам идти.

- Сюда прейдёте, тогда вместе пойдём.

- Всё, через час.

Максим начал разворачиваться и хотел уходить

- Вот, возьмите бумажку.

Заведующий протянул лист Максиму.

- Да, спасибо.

Максим и Олесь пошли вниз, во двор и сели там на скамейку которая стояла возле входа в здание. Максим снял свой плащ. Он аккуратно положил его на скамейку, слева от себя, где на скамейке оставалось свободное место.

- Долго наверное ждать будем?

- Наверное.

- Сейчас начнут опаздывать, и что-то в этом роде. Пока дождёмся, уже потемнеет. Я так и думал, приедем. А тут такое начнётся.

- Наверное.

- А нормально когда нибудь что – нибудь было.

- Редко бывает.

- Конечно редко, а потом у них кто нибудь виноватым становится. Но только не они, а мы например.

- Да, всегда так было.

- Что делать?

- Не знаю.

- Есть хочется.

- Мне тоже.

- Ну ничего, после завтра зарплата на заводе. Возьмём хлеба.

- Возьмём.

- А интересно, в этом месяце полностью дадут? Хорошу?

- Не знаю.

- Нет, наверное, как и в тот раз. И вообще все предыдущие разы за последнее время.

- Ты сам знаешь.

- Да.

- В следующем году урожай будет? Как ты думаешь?

- Думаю, будет, а может и нет.

- Мне кажется будет.

- Вообще, вот нам не повезло, в такое время, и не урожай. Итак трудно жить было, а тут ещё хлеба нет.

- Не повезло.

- Ещё хуже чем в том году.

- Теперь вообще плохо.

- А тебе не кажется, что это они снова специально сделали? Как голодомор.

- Наверное нет.

- Я вообще думал, что это снова голодомор сделали, но точно не знаю.

- Я знаю тех кто хлеб выращивает, я у них спрашивал. Они говорят, что действительно засуха была. Мало хлеба собрали.

- Мало. Мало. Но мы ж не знаем, может собрали и достаточно, но куда-нибудь половину дели. Они всё могут сделать.

- Может быть.

- Да. Ничего не знаем. А ты никогда в колхозе не работал?

- Нет.

- Я тоже.

- Что, тоже хочешь поворовать что – нибудь.

- Да.

- Я так и понял.

- А что, все говорят, кто в колхозе работает, тот и хорошо живёт. Что, не так?

- Может быть и так, но это плохая работа.

- Чего?

- Это вообще не работа.

- Чего?!

- Потому - что ты не своё берешь а чужое.

- Странно.

- Вот у тебя какая – нибудь скотина есть?

- Нет.

- Ну вот, ты не знаешь.

- А что здесь?

- Ты у людей забираешь еду.

- А на заводе?

- На заводе как-то по - другому.

- А что, что – то по другому?

- Наверное.

- Ты знаешь, я и не собирался. Ты может и правильно говоришь, если я тебя правильно понял.

- Да… - тихо сказал Олесь

- Что - то ты сказал правильное. Правильно.

- Понятно?

- Вообщем да.

- Что – то все про колхозы начали говорить.

- Да не, это я так, поговорить.

- Понятно.

- Сколько время.

- Скоро уже пойдём.

- Ладно будем ждать.

Олесь и Максим сидели на скамейке очень долго. Они продолжали сидеть, но никто к ним не приходил.

- Никто что – то не идёт, Олесь. Где они?

- Давай ещё подождём.

- Давай. Где – ж они есть?

- Они сюда должны были выйти?

- Наверное.

- Может там другой вход есть?

- Может быть есть.

- Ладно, давай подождём.

- Давай ещё подождём.

- Да, может быть они опаздывают?.

Олесь и Максим продолжали сидеть. Ещё где-то минут тридцать. Потом Олесь встал. Он повернулся к Максиму.

- Всё, их нет. Пойдём посмотрим где они?

- Ладно, пошли.

Максим лениво встал со скамейки. Олесь и Максим возвратились в здание, на второй этаж. Они зашли в кабинет, где работал заведующий.

Он сидел за столом, опустив голову вниз смотря в стол.

Когда Олесь и Максим зашли в кабинет, он ещё несколько секунд продолжал так сидеть. Потом он поднял глаза и Посмотрел на Олесь, а потом на Максима.

- А, это вы. – удивлённо сказал он.

- Чего вы нас не зовёте. – сказал ему Максим.

- Не зову?

- Да, мы ждём.

Пётр Петрович снова опустил голову и смотрел на стол.

- Не зову? Тихо, думая о чём -то другом, а не о словах Максима он сказал.

- Да.

- А, это вы. Так вы меня ждали?

- Ну так что.

- Да. Я понял.

- Так что нам делать?

- Поезд ещё не приехал.

- А когда приедет.

- Ждите, не могу точно сказать.

- Как это?

- Да так. Я пошёл в канцелярию. Там что то не так. Пока не знаю когда поезд приедет. Ждите.

- А долго ещё.

- Как приедет, посмотрим. Это наверное с вашего завода что-то перепутали. Люди.

- А какой поезд вы должны были разгружать.

- Это я не знаю. Сейчас должен прийти поезд. Потом едет на разгрузку. Но это не ваш оказывается Меня - ж никто не предупреждал.

- Понятно. Так что у вас даже нет расписания что - ли?

- Есть конечно. Вы неправильно поняли. У нас же поезда не сами по себе ходят. Да, у них у всех есть расписание. График. Я имею ввиду для нашей базы. Я ж говорю, они ж не сами по себе ходят, понятное дело, а то они б врезались бы друг в друга. Ну что я вам рассказываю…

Пётр Петрович начал запутывать в своём разговоре.

- … Вообщем, наверное перенесли этот рейс. Да. Наверное.

- А что – ж, вы что раньше не знали.

- Нет, только сейчас узнал вообще, какие поезда едут… …Вы понимаете, это – не пассажирские поезда. Они всегда по разному ездят. Представьте себе. Завод делает какую-то продукцию, детали. Ему нужно сделать, например…

Заведующий, думая, замолчал на несколько секунд.

- Например, например, сто деталей, да, сто деталей.

В первый день он сделал, скажем сто, да, сделал все. Вот, а например на вашем заводе есть заказ под эти детали. Вам нужны эти детали. Да?

Вот…

Пётр Петрович снова замолчал на несколько секунд.

- Да, так вот… Ладно, скажем так. Вот ваш завод заказал например пятьдесят деталей. Вот… Значит, на заводе эти значит детали погружают в поезд. Ну это ели они выполнили заказ и всё такое. Вот… они, значит нагружают поезда, состав и он едет к нам. Тут мы его разгружаем. Потом к нам приезжают заводские поезда. Из этих, из соседских областей, и мы им сгружает. И они едут на свои заводы. Там тоже… …они разгружаются. И всё.

- Ну так что? - сказал Максим.

- Вот… так слушайте… …А вот если например на завод металл не привезли, вот там, чугун, например. Так вот, и завод не делает заказ. Там, например сделали вместо заказов- сто деталей, двадцать деталей. Тогда что будет. Поезд- то уже не выезжает.

Они поезд уже не грузят. Вот, и он не выезжает. Потому что деталей нет, и ему нечего везти. Он уже точно не поедет. Потому что нет смысла ехать. Он же не будет двадцать деталей везти. Нет, он бы и мог конечно отвезти эти двадцать деталей, но у них так не принято, как бы. Они будут ждать пока им привезут металл, там , инструменты, резцы и всё такое. И только потом поезд соберут. Загрузят, я имею ввиду. Тогда только поезд поедет сюда, к нам, а потом на разгрузку… Ну вы понимаете… …Вообщем…

Так вот когда у завода не было ста деталей, и поезд не нагрузили, это значит, что поезд уже не едет. Но другие ж то поезда едут. И у них же своя система. Другие поезда ведь стоять не будут. Вот. Они всё друг другу передают, и делают их маршруты. Это каждый день они эти маршруты составляют. И на каждый день отправляют, и так каждый день. Вот. Наверное ваш поезд не поехал. Или ещё что-то. Но не разбился точно. Это я точно знаю.

- И когда он может приехать?

- Скоро должны сообщить. Вы знаете. За последнее время вообще мало поездов было… Очень мало… В вашу область вообще редко поезда резать. Ждите. На этой недели точно прейдёт.

- А что, может не прийти?

- Я ж не знаю какие у них там дела.

- А нам что делать?

- Я говорю, я не знаю какие у них там дела. Может поезд уже догрузят, так прейдёт завтра, а может и не загрузят. Я ж ведь вам рассказывал как у них там всё работает.

- Понятно. Сделали нам проблему.

- Вы не бойтесь. У вас командировочные всё в порядке. Вы тут можете быть сколько захотите. Я всё сделаю если что.

- Понятно.

- А вы назад ехать не собираетесь?

- Не знаю. Нет наверное, а как же мы поедем.

- Ну вот, и хорошо. Оставайтесь у нас на станции. Еда есть. Кормят, а то мы тут втроём постоянно сидим. Грузчики ведь постоянно работают.

- Но вы то как думаете, поезд скоро прейдёт?

- Я думая скоро.

- А спать тут есть где?

- Да, конечно есть.

- Нам надо с начальником поговорить. У вас связь есть? Телефон?

- Здесь не такой, вы знаете, я не знаю, там что-то со связью.

- Так что, он вообще работать не будет?

- Это в канцелярии. Они там работают.

- Так что, телефон поломался?

- Он так с самого начала. Он не поломался. Это телефон на станции.

- Как это?

- Как, просто. Он идёт на станции, на склады. Это один телефон. Я имею ввиду на станции которые в это районе. Железнодорожный телефон вообщем. А другой – как обычный, но он не работает.

- Так ещё один телефон есть?

- Да.

- И не работает.

- Нет.

- А когда будет работать.

- Я ж говорю там с самого начала что – то поломано было.

- А как же вы звоните.

- Куда нам надо, мы звоним а в другой части, просто ещё не провели.

- А как же вы с другой частью разговариваете.

- По другому телефону, а дальше, по этим путям, связи уже нет.

- А почему не сделают.

- Там есть два пути. Вот по второму пути и идёт, а он чёрт знает где от сюда.

- А этот зачем?

- Сначала строили здесь, а потом там. Вообще я слышал что скоро нашу ветку будут закрывать.

- Когда?

- Я только слышал. Может быть ещё и не закроют.

- Понятно.

- Вот. Да.

- Ладно, во всяком случае нам всё равно придётся жить здесь. То есть работать здесь.

- Да да. Вот такая у вас командировка.

- Будем ждать поезд, если вы говорите что он скоро прейдёт.

- Да, прейдёт скоро. Должен. Во всяком случае.

- Мне кажется что у нас будут большие проблемы.

- Понятно.

- Вы же ведь начальник, знаете.

- Да, совершенно правильно. Работайте. Хотя, это как-бы и не официально. А может и официально Я признаюсь честно, у этих начальников свои дела. Они ещё работают между собой, как с руководством страны, но только без него. Так получается. А вот я не такой как те начальники, у меня совсем другая работа.

Я здесь не как начальник. Я здесь как сторож. Да, я больше похож на сторожа. Мне тут и делать нечего. Я так, сижу, иногда что-нибудь подписываю. Рабочие и без меня работают как им надо. Правда иногда бывают тут всякие просчёты, тогда, конечно опасно.

Ну что я тут рассказываю вам, зачем вам это надо?

Я на свою работу не жалуюсь. Вообщем. Ладно. Идите отдыхайте.

- Куда.

- Да, вон, в зал. – заведующий показал пальцем в место которое было левее у двери от двери, и почти возле дальней стены кабинета.

Или на склад.

- Прямо сейчас?

- Ну а когда же. Можем на рыбалку сходить, здесь не по далёку. Если хотите конечно, а вообще, пошлите в столовую, вас там накормят.

- Хорошо бы.

- Ну так пошли. Я тоже есть хочу.

- Пошлите. А может всё таки позже? Нет, давайте чуть – чуть позже. Всё. Идите отдыхать.

Пошлите. Я вас проведу.

Пётр Петрович отвёл Павла и Олесь на склад. Склад находился немного дальше, вдоль дороги. Склад соединялся с этим зданием проходом. Он находился в метрах пятнадцати от сюда. С другой стороны к складу подходили пути. Там была стоянка поездов. Склад был высоким. Это было одноэтажное здание. Весь первый этаж шёл до самого верха. Сверху по всему зданию были прочные деревянные балки. Склад был уже старый.

С той стороны, где к нему подходили поезда были огромные ворота, высотой как половина высоты склада. Но эта часть- только часть системы складов которые расположены правее, сзади от него. Вправо шли склады. Здания такой же высоты как это, и здания намного ниже этого.

Когда Пётр Петрович подошёл к двери в склад он открыл её. Она не была закрыта на замок. На двери замка не было.

Они зашли небольшую комнату, потом впёрёд, и направо.

В этой комнате было прохладно. На полу лежали мешки. В правом дальнем углу стояли три пустые металлические кровати. Также рядом стояли табуретки. По всему полу было рассыпано что-то белое, похожее на муку. Этот порошок смешался с пылью которая была на полу. На потолке весела тусклая лампочка.

В комнате был сильный запах сырости.

- Вот, тут иногда сторожи спят. Полежите, отдохните, пока я поработаю. Мне надо кое-что подписать. Ну вы понимаете. Потом поедим. Вместе сходим. Я устрою. У нас ведь считается важный пункт. Еду сюда специально посылают. Еда есть. Правда, не всегда.

Но сегодня есть. Вам пологается. Если что, как гостям.

-А вы скоро.

- Да, очень скоро. Мне то делать и нечего почти. Это вся моя работа на сегодня. По двум поездам.

- Хорошо, мы будем вас ждать здесь.

- Мы можем даже на рыбалку сходить. Дело такое, вы понимаете. У нас тут речка не -подалёку, два километра от сюда. Мы иногда с заместителем ходим туда.

Я вам уже говорил. Ну, ладно. Не буду вам мешать. Заведующий вышел из комнаты. Вскоре где – то хлопнула дверь, и звук раздался во всех комнатах и даже на складе.

- Ну что, Олесь. Отдыхать будем?

- Да что здесь отдыхать.

- Чего?

- Я не устал.

- Я тоже не устал.

- Я так и думал что что – то начнётся.

- Да. – сказал Максим вздыхая.

- Вот, чёрт, всё время такое происходит. Теперь здесь ещё будем неделю.

- Нет, ну начальник сказал же что поезд скоро должен прийти.

- Да он сам толком не знает, что он знает.

- Во всяком случае нам нечего не остаётся больше делать. Так что можешь отдохнуть после дороги.

- Ну а что ж делать. Остаётся.

- Сейчас поедим. – с увлечением сказал Максим.

- Вот, Максим. Ты даёшь.

- Чего?

- Ты какой-то весёлый всё время.

- Да нет, чего это… Нет…

- У тебя что проблем никаких нет.

- Есть. Сейчас у всех есть. И у меня тоже.

- Чего ж ты тогда такой весёлый?

- Да не весёлый я. Не знаю.

- Что ты думаешь про поезд.

- Ничего не думаю. Мне всё равно. Я не думаю о нём. Дождёмся пока приедет, а что попусту думать.

- Ну да.

- Ладно…

Олесь и Максим сели возле мешков. Они сидели там где-то час.

Всё время они молчали.

Потом в помещение вернулся Пётр Петрович.

- Ну что, хорошо здесь?

- Что, вы уже освободились?

- Да. Пойдёмте.

Потом Пётр Петрович повёл их в столовую которая находилась в отдельном здании. За зданием где работал Пётр Петрович.

Это было небольшое двухэтажное здание. Столовая была на первом этаже. На первом этаже стоял запах еды.

Сразу за входом находился холл. Справа была дверь. Слева была лестница, которая шла вверх и вправо. Напротив входа, немного правее был вход в столовую.

В холе было темно. В столовой было очень светло. Справа были большие окна.

На окнах весели чистые хорошие шторы. Они были не слишком длинными.

В столовой стояло семь столов. Возле столов стояли табуретки.

За некоторыми столами стояли все табуретки которые бы могли за ним поместиться, а за некоторыми - не все. За одним столом, который стоял возле окна, параллельно той стене где было окно вообще не было табуреток.

Пётр Петрович пошёл с Олесем и Максимом в столовую. Когда они зашли внутрь, Пётр Петрович показал рукой на один из столов которые стояли в центре столовой.

- Садитесь за стол, сейчас я еды принесу.

- Хорошо.

Слева, в дальнем углу находилась витрина.

Пётр Петрович подошёл к витрине и посмотрел в помещение которое находилось за ней. Он пытался найти там кого-то. но там никого не было.

Тогда он зашёл в дверь которая находилась справа от витрины. Потом он начал с кем-то разговаривать. Через десять минут он вышел из помещения в которое он заходил. Он нёс в руках две тарелки борща. Он подошёл к столу за которым сидели Олесь и Максим и поставил тарелки.

- Вот, ваша еда. Сейчас я хлеб принесу.

- Хорошо. Спасибо.

Пётр Петрович снова зашёл в помещение возле витрины, и вскоре вышел. Он держал в руках тарелку с борщом и пять аккуратно нарезанных кусков хлеба.

Пётр Петрович подошёл к столу и поставил тарелку. Потом он положил хлеб.

- Вот, хлеб. Ежьте.

- Спасибо.

- Пожалуйста.

- А у вас часто в столовой еда бывает?

- Да. Сам не знаю почему. Например в железнодорожных цехах никогда не бывает. Даже те которые входят в наш как -бы состав. Тоесть комплекс.

- Почему на заводах еды нет.

- Вот этого я не знаю. Наверное просто потому что железная дорога считается очень важной. Вообщем знаете, транспортные узлы, транспортировка войск и так далее.

- То есть как стратегическую точку? – сказал Максим.

- Можно и так сказать. Хотя, да – вы правы. Наверное станция считается как военный объект.

- А завод что – не важный объект? - сказал, посмотрев на заведующего Олесь.

- Не знаю.

- Наверное считается не важным. – сказал Максим.

- Да, можно подумать что станция важнее заводе, ведь заводы и в центре есть, а ваш завод, получается, как на границе. И что он производит? Через станцию будут войска провозить, а что им надо они и на заводе в Москве построят. Знаете, если там война, или что.

- Так ведь еды нет почти.

- Да, действительно, но всё-таки что-то они, партия, собрали. Это я уж точно знаю.

- Лучше б оставили чтобы больше посеять, на всякий случай.

- Да ты что? Всё равно что-то отправляют. И сюда.

- У них как всегда вышло. Эта их политика…

Сначала Олесь с Максимом сидели, иногда посматривая в тарелку с борщом. Они разговаривали с Петром Петровичем. Потом Пётр Петрович посмотрел в тарелку, и только хотел начинать есть. Но когда он решил попробовать борщ, он не нашёл ложку.

- Ой, я ложку забыл, сейчас я.

Пётр Петрович пошёл в помещение за витриной, и принёс три столовые, металлические, большие ложки.

- Вот возьмите.

Пётр Петрович дал ложку Олесю, и ещё одну ложку Максиму. И сел на табуретку. Он придвинул табуретку вперёд, немного привстав.

Пётр Петрович начал есть первым. Потом начал есть Максим, а потом, Олесь.

В трёх тарелках был борщ с негустым отваром. Он был не густой. Там плавали длинные кусочки капусты, кусочки Буряка, немного картошки. Овощей в борще было очень мало. В каждой тарелке лежал маленький кусочек мяса. Это была говядина. Кусочки состояли из толстых жилок светло – коричневого цвета. Борщ во всех трёх тарелках доходил почти до середины выступов которые выходили над краями тарелок. Тарелки были керамическим, не глубокими, выкрашенные в белую краску и эмаль.

Олесь ел борщ медленно, а максим – быстро. Через пять минут в тарелках было пусто. Последним борщ доел Олесь. У него ещё оставался маленький кусочек хлеба. Он положил его в рот и медленно съел.

- Вкусный борщ. – сказал Олесь.

- Да, неплохой. – сказал Максим.

- Только немного бы по – гуще. – сказал заведующий.

- Мяса мало. И овощей. Но я такого всё равно долго уже не ел, так что хороший. – сказал Максим. Может нигде такой уже и не попробуем. Да, хороший борщ. Мне понравился.

Из помещения за витриной иногда доносился грохот.

Иногда кто-то ходил в холл Кто-то шёл в дверь которая была там, а некоторые люди шли вверх, по лестнице. На стене, справа от двери, в столовой был большой лист бумаги. Он был вставлен между двумя деревянными реечками с канавками для листов.

На бумаге, веху, в центре, в заглавии, большими буквами, написанными человеком, наверное под трафарет, было написано “Меню”. Ниже было что-то написано. Там было пять параграфов. Все параграфы кроме последнего, самого маленького, были зачёркнуты.

В пятом параграфе было что-то написано маленькими аккуратными буквами, но они были написаны не под трафарет.

- Что дальше делать будем? – сказал Максим.

- Пока посидим. Мне делать нечего. За последнее время – один сплошной отдых, и всё.

- Везёт вам.

- Можно и так сказать.

- Сейчас наверное всё стало.

- Да нет, не стало, просто медленно идёт.

- Наверное и так.

- На рыбалку хотите поехать?

- Когда?

- Вернее пойти.

- А когда?

- Сегодня.

- Не знаю.

- Пойдёмте, делать то нечего.

- А вдруг состав приедет.

- Да что вы за своим составом увязались. Отдыхайте, пока есть возможность.

- Ну а как же. Нас уволить могут. Вы же знаете…

- Да меня не то что уволить, меня и расстрелять могут… Но я же не жалуюсь… Не боюсь, живу. Вот так… …Пойдём половим, выпьем… Что вам поезд. Можете хоть спать всё время, я всё равно напишу что вы отработали и так далее. Так что не бойтесь.

- Везёт. Наверное.

- Да нет, не везёт, просто так живу. Может и не повезёт когда - нибудь. Но это только сейчас такое, потом снова будут дела. И может быть очень много.

- Тогда можно отдохнуть…

- Вам повезло. А не мне. В этот раз… Так что радуйтесь… – перебил Максима Пётр Петрович.

- Нечего, можем и на рыбалку сходить.

- Ладно, вы посидите пока, мне надо сходить к кабинет. Я сейчас прейду.

Заведующий встал из-за стола и пошёл к выходу.

- Олесь, вкусный борщ.

- Да, вкусный, давно такого не ел.

- Куда заведующий пошёл?

- Он же сказал, в кабинет к себе.

- Я понял. Что ему там надо, он же сказал, что уже отработал.

- Вот какая столовая. И еда есть. На заводе когда в последний раз еда была?

- Давно уже.

- Да.

- Даже не помню.

- Вот так.

Максим замолчал, Олесь тоже.

- Что делать будем?

- Давай ждать заведующего.

- А потом?

- А потом… потом… посмотрим.

- Что это за рыбалка?

- Можно пойти посмотреть. Делать то нечего.

- Правда.

- Тут какое-то глухое место.

- Да, глухое.

- Вообще людей нет почти. Я мало видел.

- Да. А что же ты хотел. Это ж не город, и не село, а станция.

- Здесь рядом должно быть какое-нибудь село.

- Должно быть.

- А рабочие откуда тогда сюда ходят.

- Наверное деревня какая-то здесь рядом.

- Да, наверное. Они ж с города ездить сюда не будут.

- А у тебя сын сам остался.

- Да.

- Еда есть дома?

- Нет.

- Что ж он есть будет?

- Уже завтра, с зарплаты.

- Что у тебя совсем ничего нет дома?

- Нет. Иногда что-нибудь достаём, а так нечего есть.

- Плохо. Конечно.

- Да…

- У меня дома тоже есть нечего. Жена ждёт зарплату. Но еды всё равно не хватит до следующей зарплаты. Как и в тот раз. Надо что - нибудь придумать.

- Плохи наши дела.

- Сейчас как то жить стало неинтересно. Даже поговорить не о чем. Всё время рассказываешь о своих проблемах. Что есть хочется и ещё что - нибудь. Что денег нет. И все тебе то же самое рассказывают. Потому что поговорить не о чем. А о чём ещё поговорить можно? Не о чём.

- А о чём сейчас разговаривать.

- Не знаю. Но как-то жить неинтересно стало.

- Да, жить действительно не интересно.

- Может это всё от возраста. Всё время не интересно, не так как в молодости. Раньше интереснее было, когда молодой был. А сейчас…

Максим махнул рукой.

- Может и от возраста. Но всё-таки нет. Действительно стало жить неинтересно. Хуже чем раньше. Живёшь, а для чего?

- Наверное только чтобы детям помогать.

- Нечего делать.

- Раньше мне интереснее было. Работать было интересно. А больше делать нечего, кроме как работать.

- А сейчас вообще…

- Да.

- Итак от голода люди умирают…

- Не только в этом дело. Хожу туда сюда. А зачем? Уже надоело. Воевать интереснее было. Но страшно было.

Где то через минут пятнадцать Пётр Петрович вернулся в столовую и сел за стол.

- Что вы тут без меня делали?

- Разговаривали.

- Понятно.

- Куда вы ходили?

- Да там, надо было. Я ещё жду Васю.

- Это кто?

- Заместитель мой.

- Понятно.

- Заместитель… …который с вами разговаривал.

- Когда?

- Ну… когда я пришёл в кабинет. Я ещё не пришёл, он в кабинете моём был.

- А, понятно.

- Ну так что?

- …

- Давайте, я подожду пока он приедёт. Куда он делся? – нервно сказал Пётр Петрович.

- Был в кабинете, а потом куда-то пропал. Не могу его найти. Везде переискал… Что за человек такой. Мало ли что случится, а его нет. А мне за него отвечать. А может я потом ещё и виноватым буду. Вот человек…

- Куда он мог деться?

- А чёрт его знает куда. Может домой поехал… Или на станцию. От него можно всего ожидать. Если б он ещё и алкоголиком был. Тогда я не знаю чтобы он ещё сделал.

- А до скольки вы работаете.

- Круглосуточно.- заведующий начал громко смеяться.

Всё время. А что мне ещё делать?

- А как вы должны по графику работать.

- Да так и должен. Я здесь почти живу, на станции, на складе.

- А домой что, не ездите.

- Очень редко. Вообщем когда как. Дома я не очень люблю жить. У меня жена злая.

Пётр Петрович снова начал смеяться, ещё сильнее чем в прошлый раз.

- Очень злая.

- Что ругается?

- Каждый день как прихожу. Очень злая…

- А вы на неё ругайтесь.

- Её не переругаешь.

- Бывает.

- За последнее время совсем злая стала. Всё время что -то говорит.

- Да, бывает. Но надо свой голос иметь.

- Надо. С моей женой голос поимеешь. Я её боюсь. Баба здоровая. Убить может, так что я лучше буду молчать, пока живой.

- Понятно.

- Так что я от неё отдыхаю, а она – от меня. Никогда не думал что моя жена будет меня бить. Раньше в два раза меньше меня была. А потом… Откормил я её. И получаю за это. Но детей мне много нарожала. Так что я на неё не злюсь.

- Моя жена тоже в последнее время злой становиться.

- О, это по-тихоньку, по-тихоньку и будет она тебе давать, вот увидишь. Каждый день будешь получать.

- Не хотелось бы.

- Но это только если распустишь. Мужик должен быть в доме главным. Вот только дай бабе почувствовать себя хозяином… Вот только дай…Будешь тогда получать. Я то это знаю. Уже прожил. Так что вот какой мой совет.

Когда теперь директор разговаривал он разговаривал не так как раньше. Он разговаривал медленнее. От него шёл запах спирта.

- Ну как вы поели, понравилось.

- Да.

- Ещё ужинать будем. Сейчас туда грузчики пойдут есть. Обедать. Может быть пойдём ко мне в кабинет. У меня там водка есть. Я уже чуть – чуть выпил, когда ходил в кабинет. Пошлите ко мне. Сейчас.

Пётр Петрович встал и пошёл за витрину. Он вынес кусок колбасы.

Пётр Петрович, Олесь, и Максим пошли в другой корпус.

Когда Пётр Петрович, Олесь, и Максим подошли к зданию в котором работал Пётр Петрович, они пошли к левой стене, и там зашли в здание с порадного входа, а не с того в который зашли Максим и Олесь когда только пришли сюда.

За парадной дверью был холл. На полу там лежали каменные плиты. Справа была лестница. Немного левее от лестницы шёл не длинный коридор. Коридор упирался в стену. Коридор в этом месте уходил влево и вправо. Слева были двери. В коридоре было светло. Там горело много лампочек.

Слева от входа в коридор, почти возле левой стены, и не далеко от дальнего левого угла на левой стене были две деревянные двери.

Спереди, между входом в коридор и дверью слева стоял деревянный стол.

Олесь, Максим и Пётр Петрович свернули направо и пошли вверх по лестнице. Когда они поднялись, они вышли в узкий коридор. Здесь не была открытой та часть здания где располагался холл на первом этаже. Вверху, сзади от лестницы шла сплошная стена. Слева от лестницы, в области второго этажа тоже была стена. Здесь коридор был узким. В левой стене было много деревянных дверей. В конце коридор шёл влево и вправо. Он переходил в коридор который был намного шире этого. Стена слева наверное была достроена уже после того как здание было достроено полностью.

В этом коридоре было не так светло как в коридоре на первом этаже.

Слева, из – за стены доносились звуки от ударов печатной машинки.

Пётр Петрович повёл Олеся и Максима в свой кабинет. Он открыл дверь ключом, который он достал из кармана, и первым зашёл во внутрь.

В кабинете было неубрано. На столе валялись листки бумаги. На полу тоже валялась бумага. Шкаф справа был открыт.

- Извините, что не убрано. Бумага поразлеталась. Но ничего страшного.

Ладно. Сейчас выпьем. У меня водка есть. Сейчас самый диффицитный продукт наверное. Так что обязательно попробуйте.

- Давайте, попробуем. – сказал Максим.

Пётр Петрович прикрыл дверь в кабинет, стоя к ней задом, и не смотря на неё, и посмотрел в сторону стола.

- А, стула не хватает, ну ничего, сейчас я принесу, подождите. Садитесь пока, и за стол.

- Вы скоро?

- Да. Секунду.

Заведующий вышел из кабинета. Он быстро куда-то пошёл.

Олесь сел за стулу которая стояла перед столом. Максим зашёл за стол и сел на стулу которая была задвинута под стол.

- Вот, хоть директором себя почувствую.

Олесь начал смеяться.

- Тебе что делать нечего?

- О, здесь удобно. Хорошо быть директором. Да. Сидишь, что-то пишешь и всё. И отдыхаешь.

- Хороший здесь начальник…

- Да, начальник хороший. Если б на заводе такой был.

- На заводе такого не будет…

- Да…

Вскоре вернулся Пётр Петрович. Он вошёл в кабинет. Он держал деревянную стулу в правой руке. После того как он вошёл, он поставил стулу на пол, возле двери.

Потом он закрыл дверь, и придавил её вперёд. Он закрыл замок.

Пётр Петрович взял стулу в две руки, поднёс её к столу и поставил на пол.

Он подошёл к маленькому шкафу возле стола и достал от туда бутылку…

Заведующий сидел на стуле который он принёс в кабинет.

Стул был старым. Когда заведующий двигался, стул сильно нагинался в бок, ножки стула тоже нагинались. На столе стояли три стакана.

- Пётр Петрович, а раз вы директор, вы получается коммунист? – спросил у Петра Петровича Олесь.

- Ты что? Олесь. Какой же я коммунист. Моё место не такое большое. Мне вообще – то повезло что я сюда попал, но я не коммунист. Вот начальник станции – коммунист, а я нет. Никогда им не был и никогда не буду коммунистом, ты что.

- А я думал…

- Вот и неправильно думал. Не коммунист я… А может вы коммунисты?

- Нет, конечно.

- Я так и понял сразу. Конечно же…

- А почему вы тогда на такой должности.

- Я ж говорю. Это не такая уж и большая должность. Просто повезло мне. Это просто везение.

- Я знаю так – все начальники – в коммунистической партии.

- Так обычно и есть. Но не я. Я тут и не должен был работать. Это только везение и всё. Так что учитесь у меня.

- Интересно.

- Таких случаев очень мало. Но они есть.

- Теперь мы увидели.

- Но вы только никому не рассказывайте, а то мало до куда дойдёт. Я не хочу проблем. Ведь так всегда бывает. Один скажет второму, второй скажет ещё трём, и так далее.

- Чего мы будем рассказывать… Не будем. Будем молчать.

- Хорошо. Ладно. Я хочу выпить за вас, за то что вы приехали, а то я б и сидел бы здесь сам.

- Спасибо.

Олесь, Максим и Пётр Петрович взяли стаканы со стола и выпили с них водку, и продолжили разговаривать.

Через час в дверь кто - то постучал. Заведующий открыл дверь. Там стоял Иван – его заместитель.

- Здравствуйте ещё раз.

- Здравствуйте.

Пётр Петрович открыл дверь до конца, и отошёл назад. Он показал в сторону кабинета. Иван зашёл в кабинет.

Иван посмотрел на Олеся и на Максима, а потом на Петра Петровича.

- Что вы тут делаете? Отдыхаете?

- Да… Заходи. – сказал Пётр Петрович. Пить будешь?

- Буду, если нальёте…

- А я не помню… стаканы ещё есть. Один побился… - задумавшись о чём-то сказал Пётр Петрович.

Пётр Петрович открыл шкаф и начал там искать стакан. Он достал из шкафа рюмку. Рюмка была в пыли. Он взял какую-то тряпку из шкафа и аккуратно протёр рюмку.

Пётр Петрович подошёл к столу и поставил рюмку.

Рюмка ударилась об стол и раздался звук от ударившегося стекла.

- Вот на, бери.

Пётр Петрович посмотрел на Ивана. Он взял бутылку и перевернул её вниз дном над рюмкой.

Иван подошёл и взял рюмку…

- Пётр Петрович.

- Что.

- Я на счёт поездов.

- А где ты был?

- Ходил на станцию, узнавал.

- А… понятно…

- Вот…

- Ну и что.

- Да, что листа они пока не дают, сказали поезд какой-то идёт через три дня. Это – ближайший. Остальные- неизвестно.

- Только через три дня?

- Да.

- А потом, вообще не известно?

- Нет. Только этот.

- А график когда выдадут? Новый.

- После завтра.

- Понятно.

- Так что ждать вам ещё и ждать.

- А это наш поезд? Через три дня. – спросил у Ивана Олесь.

- Не знаю. Может быть и ваш.

- Сколько ж нам ждать.

- Ладно что там. Подождёте. Всё равно ваш завод наверное стоять будет.

- Нет, стоять наверное не будет.

- Наверное нет.

- По разному может быть.

- Ладно, вот берите колбасу. Почти как домашняя.

- Спасибо.

- Вкусно.

- Да. Конечно вкусная, как домашняя.

Олесь, Максим, Пётр Петрович и Иван сидели за столом. Они о чём-то разговаривали.

Иван принёс ещё одну стулу и сел на неё, поставив её слева от стулы на которой сидел Пётр Петрович.

Олесь разговаривал с ними, но при этом ему хотелось чтобы поезд приехал по-быстрее. Он хотел закончить свою работу. Но всё-таки ему хотелось побыть здесь. В такой ситуации, когда ему нечего было делать как сидеть. Здесь он расслабился и забыл про свои проблемы, наверное, впервые за последние годы.

Максим пил водки больше всех. Он всегда выпивал стакан до дна, без остановки.

Он выпил столько водки, что ему уже хотелось спать, но ему по – прежнему хотелось выпить водки ещё. Потом он начал рассказывать какие-то истории.

Вскоре стеклянная бутылка была пуста.

Пётр Петрович закрыл бутылку пробкой и поставил под стол. Потом он открыл шкаф и достал ещё одну бутылку. Эта бутылка была больше той которая стояла под столом.

Пётр Петрович открыл большую бутылку.

В кабинете запахло спиртом. В бутылке был спирт.

Пётр Петрович поставил бутылку на стол.

- Вот ещё есть. Так что угощайтесь. Берёг на хороший день. Сегодня хороший день, так что можно выпить.

- А это что. – спросил у Петра Петровича Максим.

- Это спирт.

- Какой.

- Самый настоящий. Медицинский, из больницы взял… … больница здесь- при комплексе. Я там одну медсестру знаю, вернее её моя жена знает… …она недалеко, почти возле нас живёт. Так что у меня есть спирт, когда и в больнице есть.

- Хорошая медсестра.

- Хорошая, конечно.

- Мне всё – равно что пить, спирт, или водку. Некоторые не любят спирт. А мне всё равно.

- Мне тоже.

- Вы главное не бойтесь, вы не отравитесь. Некоторые бояться спирт пить. Ну я вообщем тоже травился. Но этим спиртом вы не отравитесь, потому что есть два вида. Ядовитый, он как-то по-другому называется, и медицинский, такой. Вот этот можно всегда пить.

А вот тот правда – нельзя. Можно отравиться и даже умереть можно. Правда если чуть – чуть выпить, то ничего не будет. А если много – то, мало ли что. Так что лучше не пить.

- Да, я слышал такое.

- Ну, ладно. Чего вы сидите? Пейте.

Пётр Петрович как и Максим пил много. Олесь пил не много, и заместитель Петра Петровича тоже.

Потом Пётр Петрович достал где -то еды, и они начали есть.

Они сидели так ещё очень долго. Каждый из них что-то рассказывал.

- Ну так что, на рыбалку пойдём? – сказал Пётр Петрвич.

- Давайте пойдём.

- Давайте.

- Когда?

- Сегодня?

- Так сегодня.

- Нет, всё – таки давайте перенесём, уже не сегодня. Сегодня ещё посидим, наверное… …давайте завтра. Да, вот завтра с утра как раз и сходим.

- Давайте завтра?

- Давайте.

- Хорошо?

- Хорошо.

- Ладно, завтра с утра сходим на рыбалку… решим все ваши вопросы, так что отдыхайте. У меня завтра работы, я так предполагаю никакой нет, и на склады я тоже не пойду… Ну знаете, там поразгружать, проконтролировать там всё, чтобы всё аккуратно, за это ведь я ж отвечаю. Иногда, просто хожу, помогаю грузчикам, но завтра не пойду. Ну это вообщем когда груза нет.

- Хорошо.

- Ладно, давайте ещё выпьем…

- Давайте, ещё.

- Скоро ко мне…, ну сюда, приедет мой брат. Так вот тогда мы с ним… и погуляем. Приезжайте и вы. Если сможете. А не сможете - всё равно приезжайте. Мой брат – вот это рыбак. Он всегда что-то ловит. Ещё когда мы маленькими были, ходили на рыбалку…

Недалеко от сюда есть небольшая речка. Речка – не широкая, мелкая, и рыбы мало, но рыба – есть. Вообщем мало. Вот там мы и ловили рыбу. Ещё раков, такое ещё. Я вот – плохой рыбак, редко когда что ловил, ещё помню – с детства, а вот мой брат – каждый раз что-нибудь домой приносил. Вот как-то умеет он так всё сделать, что всегда что-то словит. А может ему везёт, просто.

Правда он любит выпить водочки… Иногда выпьет, и потом очень долго, каждый день пьёт. Вот так значит. Но потом, правда отходит.

Через три часа Олесь, Максим, и Пётр Петрович уже были очень пьяными. Только Иван держался на ногах.

Олесь, Максим и Пётр Петрович пошли на склад и легли там спать. Иван пошёл к себе домой.

На следующий день Иван пришёл на склады, зашёл в кабинет заведующего. Там было неубрано. Он поскладывал там бумагу и разные вещи. Иван взял со стола бутылку со спиртом и поставил её в шкаф. Он закрыл шкаф на ключ, и запрятал ключ в стол.

Он не знал где был Пётр Петрович. Он искал его в здании, а потом пошёл на склад.

На складе спали Максим и Пётр Петрович. Они спали на мешках.

Мешки были твёрдыми. В них была насыпана какая-то порошковая смесь. Она была похож на песок. Мешки были тяжёлыми. Смеси в них было много. Она спрессовалась из за того что мешок был маленьким, и мешок становился твёрдым.

Олесь сидел на стуле который стоял возле стены.

- Здравствуйте. – сказал Олесю Иван.

- Здравствуйте. – с трудом сказал Олесь.

- Ну как, выспались?

- Да так.

- Глова не болит после спирта?

- Болит немного.

- У меня тоже. Я сегодня встал утром… голова раскалывается…

- Бывает…

- А Пётр Петрович ещё не просыпался?

- Нет, они спят с Максимом.

- Вы их не будили?

- Да нет, пускай ещё спят.

- И зачем я пил вчера?..

- А ты где спал?

- Я, дома.

- Далеко это?

- Нет, тут, от развилки пол километра где-то.

- Понятно.

- Ну что, пошли в столовую?

- Прямо сейчас?

- Да, конечно.

- А они?

- А они поспят. Ничего, потом сходят…

Олесь и Максим жили на складе два дня. Олесь ждал поезд. Максим нравилось здесь. И он уже не хотел от сюда уезжать. Ему было всё - равно когда прейдёт поезд.

Олесь беспокоился про своего сына. Он думал что он мог не получить зарплату на заводе и у него не было еды. И он мог умереть от голода.

На третий день когда Олесь и Максим жили здесь должен был прийти поезд. Но начальник склада не знал что это за поезд.

Когда поезд приехал, это оказался другой поезд.

Олесь думал что это тот поезд который был им нужен, и думал, что сразу после того как этот поезд приедет, они поедут домой.

Когда приехал другой поезд, Олесь сильно расстроился. Ему уже надоело здесь жить-он хотел поехать домой.

Но каждый день Пётр Петрович как – то развлекал Олеся и Максима, и им жилось не скучно.

Через два дня по телеграфу пришло сообщение, о том что на станцию едут три поезда.

Каждый поезд должен был приехать на следующий день после предыдущего поезда.

Олесь и Максим ждали первого из этих поездов который должен был приехать через два или три дня.

Первый поезд ехал откуда-то с России. В нём был какой-то дорогой груз.

Он должен был приехать, и должен сразу же быть разгруженным.

Когда поезд приехал, Олесь и Максим узнали что это был не тот поезд. Тогда они стали ждать второй поезд.

Когда Олесь и Максим узнали что приехал не тот поезд, они возвратились с Петром Петровичем в здание где работал Пётр Петрович.

Почти как всегда Олесь с Максимом сидели у Петра Петровича в кабинете и разговаривали с ним.

- Пётр Петрович, завтра поезд когда приходит.

- Надо посмотреть, не помню.

- Вы и про этот не знаете, нет.

- Понятно. Плохо.

- Вам уже немного осталось ждать.

Когда приехал второй поезд, Олесь пошёл на станцию разгрузки. Там он узнал что это не тот поезд, который им нужен.

Олесь решил пойти к машинисту, или ещё к кому - нибудь кто работал на поезде.

Олесь вышел со складов и пошёл на асфальтированную площадку возле путей.

На путях стоял длинный грузовой поезд.

Олесь подошёл к поезду, к кабине тягача. Там кто - то ходил. Олесь посмотрел в окно тягача.

Вдруг дверь из тягача открылась. От туда вышел высокий мужчина с руками которые были покрыты мазутом. Он вытирал мазуту тряпкой.

Олесь подошёл ближе к тягачу и сказал мужчине который стоял на тягоче.

- Извините, вы же с поезда?

- Что?

Мужчина посмотрел на Олеся.

- Вы же из поезда?

- Да. Я из поезда. Я машинист.

- Можно у вас спросить? Вы не заняты?

- Конечно можно, спрашивайте.

- Я насчёт поезда. За вами какой поезд сюда идёт?

- Ой, я не знаю. Я знаю точно что идёт какой-то, а вот какой – не знаю.

- Понятно, спасибо.

- Не за что. Вы попробуйте узнать на вашей станции. Там должны знать точно.

- Я спрашивал…

- Не знают?

- Нет.

- Ну тогда я не знаю. Здесь такая ветка что чёрт разберёшься.

- Хорошо, спасибо.

- Не за что.

- До свидания.

- Ага. До свидания.

Олесь возвратился на склад. Он пошёл к Петру Петровичу. Он уже был пьяным. Максим тоже был пьяным.

- Ну что, Олесь сходил?

- Да, сходил.

- Чего так долго.

- Да я ходил на поезд спрашивал про поезд который за ними идёт, следующий.

- Ну и что?

- Не знает.

- Ну да. Наверное не знает.

- Он говорит надо на станции спрашивать. Сам он не знает. А на станции… …понятное дело… не знают.

- А ты с машинистом разговаривал, или начальником или ещё с кем то?

- Машиниста.

- А как зовут?

- Ой, я не спрашивал. Не знаю.

- Понятно.

- Ладно, садись. Вот, ешь.

Олесь сел возле них съел еды которая была на столе и тоже выпил водки. Потом он ещё раз выпил, ещё один стакан.

Через часа три Олесь с Максимом и Петром Петровичем пошли спать на склад.

Олесь как и Максим и Пётр Петрович был пьяным.

На складе было темно. Горело только две лампочки. Там было ещё больше мешков.

Олесь и Максим легли на кровать, Пётр Петрович тоже. Он достал где то новые матрацы. Наверное на складе, и два дня назад положил их на кровати.

В том месте где стояли кровати появились ещё три. Почти точно таких же. Новых.

Когда Олесь проснулся он не увидел Петра Петровича возле себя. Максим ещё спал.

Олесь разбудил Максима.

- Максим, а где Пётр Петрович?

- Ой, не знаю, я только что проснулся, ты что, откуда я знаю?

- Вставай, пошли.

- Сейчас пойдём.

- Вот… …а сколь время?

Олесь понял что он забыл про поезд который должен был приехать утром. Он хотел успеть встать по-раньше, он думал об этом ещё вчера, но понял что это вылетело у него из головы.

- Не знаю.

- Нам же поезд разгружать надо.

- Точно…

- Пошли.

- А я забыл…

Олесь и Максим пошли в место где производится разгрузка через склад. Но там не было поезда.

- Наверное, ещё не приехал. Слава богу.

Олесь не знал, не приехал ли ещё поезд который нужен был ему, или же он уже уехал.

- Наверное.

- Пошли к Петру Петровичу.

- Пошли.

Олесь и Максим пошли к тому месту где они спали, потом вышли в соседний корпус и пошли на второй этаж.

Они зашли в кабинет где работал Пётр Петрович.

Там сидел, опрокинувшись на спинку стула и держась за голову, Пётр Петрович.

- О, доброе утро! – сказал он, только увидев Олеся и Максима и сразу же взбодрясь и сев ровно.

- Доброе утро.

- Доброе утро.

- Ну что, проспали поезд?

- Как проспали? – испугавшись сказал Олесь.

- Да так. Уехал ваш поезд час назад.

- Как уехал? – сказал Олесь тихим напуганным.

Олесь молча подошёл к стуле которая стояла возле стола и сел на неё. У Олеся побледнело лицо.

- Да, уехал.

- Что теперь будет.

- Вот так.

- А что теперь с нами будет?

Олесь сначала посмотрел на Петра Петровича, а потом – на Максима.

- Будем писать заявление вашему начальнику, и компартии и Сталину в добавок…

- Как?

- Начальнику буду писать письмо.

Максим тоже испугался. Он опустил голову вниз.

- Увольнять вас будем. И ещё чего нибудь.

Сначала Пётр Петрович разговаривал с ними серьёзным голосом. Он разговаривал, с трудом сдерживая смех. Потом начальник начал говорить весёлым голосом.

- Ну что, испугались?

Пётр Петрович начал громко смеяться.

- Да вы что, я же шучу.

Олесь сначала не понял о чём говорит Пётр Петрович потому что мысли в его в голове смешались, и он думал, что ему делать, и что теперь с ним будет.

- Вот, ваш лист, командировка, я вам всё написал что надо, что вы разгрузили, там, и такое, список, опись. Груз уже почти во втором поезде – вам повезло – он быстро приехал.

Говоря, Пётр Петрович протянул Олесю руку, держа в ней стопку бумаг.

Олесь медленно взял бумаги, ещё не понимая что происходит. А потом он понял что Пётр Петрович шутит и тоже начал сменяться.

- Ну у вас конечно и шутки.

- Да ладно. Вот вы побледнели. Давно я так не шутил.

- Вот шутки.

- Алкоголики, проспали. А я автоматом встаю. Это у меня уже автоматическое.

- А что же вы написали в рапорте?

- Написал список груза. И всё такое. Ещё написал что вы хорошо всё сделали.

- Как? Мы ж нечего не делали.

- Что ты придумываешь, что вам делать, то что какой-нибудь дурак придумает, там, чтобы покрасоваться перед этим их руководством? Не выдумывайте.

- Спасибо.

- Не за что. Ладно, чего вы. Выпьем?..

- Перед дорогой – не хочется, а потом ещё на завод ехать.

- Ну да, правильно. Собирайтесь пойдём сейчас на станцию. Вам скоро выезжать.

Олесь, Максим и Пётр Петрович пошли за склад.

На рельсах стоял длинный состав. В некоторых местах над составом были платформы, в двух местах, возле платформ находились два крана. Возле поезда стояла грузовая машина.

Вокруг вагонов ходили люди с ящиками. Некоторые люди стояли на крышах вагонов. Некоторые люди стояли на платформах которые были над поездом, на расстоянии где-то полтора метра от крыш вагонов. Они грузили какие-то ящики в поезд. Возле поезда стоя Иван он что то там тоже делал.

Пётр Петрович довёл Олеся и Максима до тягача и остановился.

- Ну ладно, всё, будем прощаться. Вам уже сейчас ехать.

- Ладно.

- Вы хорошие ребята. Хорошо что вы сюда, ко мне приехали.

- Может ещё когда – нибудь приедем. – сказал Максим.

- Приезжайте конечно.

Вскоре подошёл Иван.

- Ну всё, вы уезжаете?

- Да.

- Поезд сейчас уже отправляется. Сейчас они проверят всё там…

- Ну всё, вы мой адрес знаете, я или на складе, или дома, чаще – на складе. Если что, идите на склад. Приезжаёте. Может быть когда - нибудь ещё будете здесь. Если что ко мне.

- Конечно, если будем зайдём.

- Надо б вам еды. Я ж забыл. Сейчас я принесу.

Пётр Петрович решил пойти в столовую и принести Олесю и Максиму какой-нибудь еды.

- Да ладно, что вы уже. – сказал заведующему Олесь.

- Да не, я ж забыл… …с утра, думаю, надо вам еды дать в дорогу. И забыл.

- Не надо вы уже не успеете.

- Ладно. Извините.

- Ничего.

- Надо было дать, а я забыл.

- Всё, садитесь уже, сейчас поезд поедет.

- Уже?

- Да.

Пётр Петрович и Иван пожали руки Олесю и Максиму. Олесь и Максим залезли по лестнице в тягач.

Иван и заведующий подняли головы вверх и смотрели на Олеся и Максима.

- Всё, до свидания. – приглушённо раздался голос Петра Петровича.

- До свидания.

Вдруг в тягаче что-то загудело, и через несколько секунд поезд дёрнулся и поехал.

- Всё, пока.

- Пока.

Олесь и Максим стояли лицом к Петру Петровичу и Ивану, и смотрели на них, пока поезд не уехал так далеко, что они не могли их видеть из – за построек которые находились вдоль путей…

Олесь подходил к заводу. На улице возле завода уже никого не было. Последний работник ушёл с завода почти пол часа назад. На заводе как всегда осталось несколько охранников.

Олесь хотел пойти к начальнику, и отдать документы. Он знал, что начальник находится на заводе ещё несколько часов, после того, как рабочий день кончается.

Вообще начальник работает с утра и до конца рабочего дня как и любой рабочий, но на заводе редко бывает сырьё, и его мало. Так что когда рабочие выполняют свою работу, выходит что она в двое меньше чем должна быть, за рабочий день, и выполняют они её в два раза быстрее. Тогда рабочим нечего делать, и они уходят с завода. А у директора работы так как и обычно, так что он сидит на заводе и тогда когда рабочие уже ушли.

Олесь сошёл с поезда на станции которая находилась недалеко от завода.

Это специальная разгрузочная станция. Такие есть возле каждого завода. От таких станций пути подходят к заводам. Но к небольшим заводам не всегда подходят пути.

Иногда рядом с заводами находятся склады. От туда идут короткие пути, для телег, или специальных вагонов. Иногда грузы привозятся на грузовиках, но это в основном -дорогостоящие детали.

Олесь договорился с Максимом о том, что Максим останется на станции и разберётся там с документами в которых была информация для разгрузки и регистрации. А Олесь пойдёт на завод и отнесёт другие документы, коммандировачные.

Олесь не громко постучал в дверь.

Дверь была открыта.

Олесь толкнул дверь вперёд, и она медленно открылась. Там сидел директор завода и что-то писал на большом листке.

- О, не ожидал вас увидеть сегодня. Здравствуйте, а я только что хотел уходить.

- Здравствуёте.

- Ну как. Съездили?

- Конечно.

- А чего так долго.

- Поезд задержался.

- Понятно. Долго вы конечно.

- Так получилось.

- Понятно.

- Это не от нас зависело.

- Понятно… Ну что, вы спешите наверное?.. Ладно, давайте документы.

- Вот… эти – коммандировчные, вот - на детали, чертежи, сказали у вас должны быть.

- … Да, всё правильно.

- Можно идти.

- Да… сейчас.

- Зарплату заберёшь через два дня.

- Хорошо.

- Будет, точно.

- Полностью выдадут.

- Нет, я точно не знаю.

- Понятно…

- Ну всё, ты пошёл…

- Да.

- А, вот что ещё… ты о моём предложении подумай.

Олесь быстро вышел из кабинета и пошёл вниз. Олесь подошёл к выходу на проходную.

Там стоял охранник. Охраннику было лет семьдесят. Он был полностью седой. Он был высоким и худым. На его лице была седая щетина.

Когда Олесь открыл дверь тот начал с ним разговаривать.

- Ну что, за зарплатой приходил? Выдали?

Олесь удивлённо повернулся.

- Что вы говорите?

- Я говорю, что зарплату выдавали?

- Нет, я из командировки приехал. Надо было отдать документы.

- А, понятно.

- После завтра на завод привозят всё что надо. Будет нормальное производство.

- Я ж и ездил, по деталям.

- Когда.

- На прошлой неделе. Только сегодня приехал. Я знаю что детали будут, и металл.

- Ладно. Мне скоро уходить у меня сегодня не ночная смена. Послезавтра – ночная. Сегодня – дневная.

- До свидания.

- До свидания.

Олесь пришёл домой через два часа. Павел уже спал. На столе лежали остатки еды. Также в доме был хлеб. Олесь зашёл в спальню и посмотрел на Павла. Он увидел что Павел похудел ещё больше. Это не понравилось Олесю. Ему стало как-то обидно. Он вышел во двор и сел там на скамейку. Он сидел там несколько часов. Всё это время он о чём-то думал. Потом он зашёл в дом, закрыл дверь и лёг спать...

На следующий день Олесь проснулся поздно. Он быстро встал с кровати. Сегодня ему не надо было идти на работу, потому что там был выходной.

Почти каждый день, когда Олесь вставал. Прежде всего, когда он одевался или потом, перед тем как начать что – то делать, он просматривал в своей голове все дела которые он должен был сделать. Но сегодня когда, он решил вспомнить что ему надо сделать – он понял, что у него нет никаких дел. Олесь не знал что ему делать раньше.

Он был голоден. Олесь решил что ему надо приготовить поесть. Он вспомнил про Павла, и подумал что он наверное голоден. Олесь вдруг вспомнил про свою зарплату. Он хотел купить каких – нибудь продуктов, но карточек и денег у него не было.

Олесь решил что заберёт всю еду которая ему положена сразу же в тот день, когда ему выдадут зарплату.

Павел был на кухне. Он давно встал.

На улице, на дороге возле двора дома где жил Олесь кто-то разговаривал.

Потом раздался удар двери приглушённый забором.

Те кто разговаривал разошлись.

Павел зашёл в спальню.

- Привет, Павел.

- Привет. Как ты спал.

- Хорошо.

- Есть будем.

- Что – то есть.

- Да… Ну как съездил.

- Сам видишь, не очень хорошо… Долго получилось…

- Чего?

- Потому что поезд задержался который должен был приехать.

- А что вы там делали.

- Ничего. Сидели просто, ели. Там хороший заведующий.

- Что, вообще ничего?

- Вообще.

- Зачем вас туда посылали тогда?

- Не знаю.

- Ты на заводе был?

- Да.

- Зарплату забрал.

- Нет, после завтра заберу.

- Выдали половину. Примерно.

- Я так и думал… Ну ладно. Давай готовить еду…

- … К тебе Анна заходила вчера.

- Когда?

- Утром.

- Что она хотела?

- Тебя спрашивала.

После выходных Олесь получил зарплату на заводе. Он думал что получит больше, но получил в два раза меньше. На заводе появилась работа. Но полных зарплат по-прежнему никому на заводе не платили.

В следующем месяце зарплата была ещё меньше. Олесь и Павел ели также мало. Еды им не хватило, даже до половины месяца.

Всё зерно с колхозов забирали, возможно какая-то часть с него вообще пропадала неизвестно куда. И его никто не отдавал народу.

Еду нельзя было достать почти нигде, кроме как на продовольственных пунктах, по карточкам.

Когда еда кончилась у Олеся, он не знал что ему делать. На этот раз ему было особенно тяжело. Все продукты которые у них были с Павлом, они съели быстро. Все эти продукты- две зарплаты. Когда Олесь получил зарплату, когда он пошёл получать хлеб, он думал, что он как-нибудь сможет растянуть её. Но ему и Павлу хотелось есть, ведь еды не хватало и в прошлом месяце. Они уже не могли нормально работать. И вскоре еда кончилась.

Через пять дней голода он уже еле стоял на ногах. Но он ездил на завод.

В селе, наверное должна была быть какая-то еда, но там нечего не было.

Павлу было намного хуже чем Олесю. Он ещё больше похудел.

Его руки стали тонкими. И были видны его кости. Его щёки впали вовнутрь.

У Павла болели зубы. Когда то он проснулся, а у него во рту был выпавший зуб. В его рту часто была кровь. А потом ещё несколько зубов у него выпали. Кости Павла стали хрупкими, так что если он об что - то ударялся рукой или ногой, места где он ударялся, у него долго болели.

Часть 4

Был выходной. Олесь встал с кровати, пошёл на кухню, потом снова вернулся в спальню и лёг. У него кружилась голова, и ему тошнило. Павел сидел во дворе. Потом он поднялся по ступенькам в дом и подошёл к Олесю.

- Я пойду с Иваном, погуляю, еду может найдём, яблок… или ещё чего - нибудь. Может чего - нибудь найдём. Пойдём к колхозу.

- Хорошо. Я дома буду… Но к колхозу лучше не ходи.

- Ладно.

- Когда ты вернёшься?

- Не знаю, точно. Вечером.

- Хорошо. Дверь закроешь когда будешь уходить… Пожалуйста… Ладно?..

Павел вышел на улицу. Он закрыл дверь во двор. Павел медленно пошёл влево, вниз – по спуску. Когда он дошёл до низа, он повернул вправо, от спуска.

Слева от этой дороги был крутой склон. На склоне росли деревья и кусты. Внизу склона стояли дома.

Павел дошёл до первого перекрёстка. Там шла крутая дорога вправо, вверх.

Павел пошёл по этой дороге. Вдоль дороги, справа, и слева стояли дома. Павел подошёл к пятому дому из левого ряда.

Вокруг дома был забор. Спереди от дома был небольшой двор. Слева от дома стояло маленькое здание похожее на сарай с крышей на которой была солома.

Павел подошёл к забору и крикнул.

- Иван!..

Вдруг дверь из дома открылась. От туда вышел Иван.

Иван был примерно такого же роста как и Павел. Он был худым. У него были короткие чёрный волосы.

Наверное недавно он был подстрижен. На нём были порванные штаны и порванная рубашка. На этой рубашке не было воротника. Там где воротник был сшит с рубашкой, в разные стороны торчали разорванные короткие кусочки ниток.

- Привет, Паша. Сейчас я…

Иван зашёл в дом, потом, через минуты две вышел, подошёл к забору, открыл калитку и вышел на улицу. Он дал Павлу руку. Павел пожал руку Ивана.

- Привет.

- Да. Привет.

- Как ты?

- Нормально.

- Что ты дома делал.

- Я отдыхал. Спал. Только что, недавно проснулся.

- Твой дед дома?

- Да.

- Ну как, ему лучше.

- Нет. Всё также. Лежит.

- Ладно. Пошли пройдёмся.

- Куда?

- Пошли к саду. Может яблок наберём.

- Я там давно не был.

- Я тоже.

- … Там вряд - ли что-то есть… Наверное посрывали уже.

- Всё равно, что то должно быть. Там некоторые деревья ещё не поспели.

- Хорошо. Пошли.

Павел и Иван пошли вверх по дороге. Когда они поднялись на гору, они пошли прямо, по длинной дороге.

- А у твоего деда какая болезнь?

- Я не помню. С лёгкими и с желудком что-то.

- Он кашляет?

- Кашляет. Всё время.

- И на работу не ходит.

- Нет.

- Как он лечится?

- Да как, никак.

- Что, вообще?

- Да.

- Чего он в больницу не ляжет?

- Я не знаю… Я ему говорю каждый день. А он не хочет. Если бы я мог, я бы как-нибудь помог ему. Но он сам не хочет. Я даже не знаю почему.

Сколько я ему говорил – он не хочет. А лекарства где достать? Что мне делать?

И никто не поможет.

- Так пойди в больницу в больницу.

- А толку… Он сам лечиться не хочет. Он говорит что ему всё-равно уже…

- Где ты хочешь яблоки сорвать.

- Посмотрим… где получиться.

- Ты что, хочешь в колхоз зайти?

- Нет… там, рядом. В колхоз, в сад заходить не будем. Походим, там много всего. Можно даже какой – нибудь травы, или ягод поесть.

- Я не люблю эти листочки есть… мне от них плохо.

- Может ещё что-нибудь найдём…

- У тебя огород, на огороде что нибудь растёт.

- Нет, мы не садили… Нечего было…

- У меня тоже. Можно взять ещё огород на соседней улице. Где разбомбили. Но ты знаешь, можно только как сад сделать. Чего-то там не разрышают.

- Я знаю.

Павел и Иван шли около часа. Потом они упёрлись в высокий забор. Они пошли вправо, вдоль забора. Они долго ходили и стороны в сторону, а потом зашли на ограждённый участок.

Там стояли деревья.

- Яблок нет.

- Подожди, надо посмотреть. Вот – смотри – яблоня.

- Да, я вижу.

- И орехи.

- Эта часть – колхоза.

- Нет – это – отдельно.

- А то сейчас сторожа прибегут.

- Не прибегут.

- Там есть яблоки? Посмотри, я не вижу.

- Я тоже… Вот – есть одно.

- Это – гнилое.

- Нет, вот ещё есть левее…

- Я вижу. И там ещё есть…

Павел и Иван смотрели вверх, на дерево. Они стояли возле ствола. Здесь было темно, так что им трудно было найти яблоки.

Потом Иван подошёл к дереву ближе и начал на него залезать. Он залез на ветку которая была самой близкой к землею Потом он схватился за ветку которая была по-выше, подтянулся, и опираясь ногами в ствол дерева залез на ней.

Иван долго искал и срывал яблоки. Он срывал яблоки и бросал их Павлу в руги. Он ловил их.

Когда Иван уже не находил яблоки он слез вниз.

У Павла в руках было где-то яблок десять. Он разделил их и отдал Ивану. Иван сразу взял яблоко и надкусил его. Вскоре Павел тоже начал есть яблоко.

Яблоки был зелёными и маленькими. Из них выходили листья. Яблоки были твёрдыми. Они были ещё недоспелыми.

- Теперь хоть яблок поедим.

- Да…

- У тебя дома есть что - нибудь. Еда какая-нибудь.

- Нет.

- У меня тоже. Теперь хоть яблок поедим.

- Пошли ещё посмотрим.

- Там что - нибудь ещё есть?

- Посмотри… Какие-то деревья есть…

- Пошли посмотрим.

- Это точно не с колхоза. А то сторож прибежит.

- Это просто рядом находится.

- Лучше может не надо… а то знаешь?..

- Ладно, уже пришли…

Павел и Иван долго ходили по саду. Они там больше ничего не нашли. Потом они выщли с сада и пошли обратно, туда, откуда они пришли. Иван начал немного хромать.

Они несли яблоки в двух руках.

По дороге Павел и Иван нашли какие-то ягоды с куста который рос возле леса и съели их.

Ягоды были почти завявшими и сухими. Потом они снова вышли на дорогу по которой шли. Иван начал разговаривать с Павлом.

- Это плохие ягоды. Надо было их не есть.

- Да ладно. Это сьедобные.

- Я когда то наелся каких-то гадостных. Мне потом плохо очень было.

- Может ты переел.

- Нет.

- Надо было не так идти. Я знаю другую дорогу. Вот по ней и надо было идти. Она – в два раза короче. И дошли б в два раза быстрей.

- Может тогда пойдём по той.

- Уже поздно. Надо было возле леса поворачивать… и идти.

- Я по этой дороге всегда здесь хожу.

- Я потом тебе как-нибудь покажу другую. Я забыл… про неё.

Когда Павел и Иван дошли до развилки где дорога расходилась на две – на дорогу которая шла по улице где жил Павел и дорогу которая шла по улице где жил Иван, Иван остановился. Он посмотрел на Павла. Он ещё шёл и не увидел то что Иван остановился.

- Так что будем делать?

- Не знаю.

- Ещё походим?

- Давай…

- Так что… У тебя какие-нибудь дела есть?

- Нет.

- Пошли ко мне. Посидим.

- Сейчас?

- Да.

- Хорошо. Пошли.

Павел и Иван пошли вправо. Они подошли к дому Ивана.

Дом был старый. Спереди дома было небольшое окно. Стекло в нём было разбито.

В месте где было отверстие была какая-то доска. От отверстия шла тонкая трещина вправо и вниз.

На крыше дома была солома. На крыше также лежали какие-то палки.

Дверь в дом была приоткрыта. Она то немного открывалась, то закрывалась, почти не оказывая давления на дверную коробку.

В доме было темно.

Иван открыл калитку и зашёл во двор. За ним пошёл Павел. Павел посмотрел на окно, а потом вперёд.

Возле двери стояла длинная палка. Палка опиралась об дом. Она была наклонена вправо и почти уже упала.

Иван подошёл к двери. Он взял палку и поставил её ровно.

- Входи, Павел.

- А твой дед не спит? Может ему плохо, не будем будить?

- Наверное нет. Ничего страшного. Ему всё – равно.

- Может лучше не будем…

- Он наоборот обрадуется… Пошли.

- Ему надо какой-нибудь еды принести.

- Я знаю. Но нет. Ты сам знаешь…

Иван открыл дверь. Он пропустил Павла вперёд.

Павел медленными осторожными шагами зашёл в дом, пытаясь идти как можно тише.

Он почти ничего не видел.

Здесь было немного сыро, и стоял запах какой-то травы.

- Ну иди, иди. Чего боишься?

- Я не вижу нечего.

- Ладно. Сейчас…

Иван отошёл от двери влево.

В доме стало немного светлее. Стали видны какие-то предметы справа от двери, пол, и стена напротив двери. Стала видна деревянная дверь.

- Как, теперь хорошо видишь.

- Да, теперь вижу.

- Смотри, осторожно, а-то там где то ведро стояло. Ещё спотыкнёшься. И упадёшь.

- Нет. Здесь нечего нет.

- Ладно, иди быстрей. Чего стоишь?

Павел подошёл к двери. Иван тоже подошёл к двери. Он открыл дверь и пропустил Павла.

За дверью была небольшая комната. Справа стояли две металлических кровати, с натянутыми поперёк корпуса пружинами. Спереди было окно.

В комнате стоял шкаф и стол. Шкаф – из тёмного дерева. Старый стол стоял напротив двери. Это был не стол для еды. На нём стояла большая керосиновая лампа.

На столе лежала толстая книга с толстой потёртой обложкой. На столе также лежала бумага.

Шкаф был не очень большой. Но было видно, что он – очень тяжёлый. На деревянном полу были следы от него. Доски на полу прогинались под его весом.

Шкаф стоял на толстых деревянных ножках.

На шкафу стояли какие-то старые фотографии.

На кровати которая стояла слева лежал старый худой мужчина. Он был полностью седым.

На нём были штаны и что-то вроде рубашки. Его пальцы на руках были настолько тонкими, как будто это были голые кости – без кожи. На его пальцах были видны даже суставы, все выступы костей.

Старик лежал лицом к стене которая была слева от кровати. Было слышно, как он тяжело дышит. Иногда он тихо стонал. Когда старик дышал, из его лёгких и горла шёл тихий хрип.

В комнате было немного душно. Окно было плотно закрыто. Возле кровати лежала тряпка.

Старик лежал на подушке, укрытый тонким одеялом. Одеяло немного сползло с него вниз, на кровать.

Одеяло сползло с кровати и небольшой его кусок свисал вниз.

Иван зашёл в комнату за Павлом. Он показал ему на стул возле стола, а сам пошёл к кровати.

Вдруг старик зашевелился. Он услышал шаги Ивана, и попытался повернутся.

- Иван, ты?

- Да.

Старик повернулся к стене. Он привстал с кровати и посмотрел на Ивана.

- Где ты был?

Старик посмотрел на Павла.

- Павел, и ты …

Вдруг старик начал громко кашлять. Он закрыл рот рукой, но продолжал кашлять. Из его лёгких, но не через рот, а прямо изнутри доносился какой-то звук. Звук шёл изнутри старика вперемешку с хрипами. После того как старик кашлял, он пытался вдохнуть столько воздуха сколько мог, но спазм мешал ему сделать это. Потом он снова начинал кашлять, снова – не надышавшись.

Он кашлял долго. Всё время закрывая рот рукой. Когда он смог остановиться, его лицо налилось кровью.

- Опять кашель. Как он мне надоел… Павел ты тоже пришёл… хорошо.

Павел встал со стула на который недавно сел. Он подошёл к старику и протянул ему руку.

Старик с трудом протянул руку Павлу. Старик пожал руку Павлу.

- … Здравствуй, хорошо что ты пришёл, а то мы здесь…

Старик снова начал кашлять. Он кашлял примерно столько же времени как и в прошлый раз.

- …одни… никто к нам и не приходит. Ну что, куда вы ходили?

- К саду, нарвали яблок.

- Будешь яблоко?

- Нет, я не хочу.

- Чего? Ты итак сколько не ел.

- Ешь. Я не буду.

- Чего ты не хочешь?

- Мне плохо. Я ничего не хочу.

- Я оставлю тебе, потом поешь.

- Хорошо.

- А пить хочешь?

- Нет. Спасибо.

- Как живёшь, Павел?

- Плохо.

- Чего?

- …

- Понятно…

- Угостить мне вас нечем. Да, плохо конечно. Извини, Павел. Что б вам показать? И показать нечего…

- Ладно. Чего вы?

- А ты Павел на заводе работаешь?

- Да.

- И как работается?

- Плохо.

- Всегда там будешь?

- Наверное.

- Ты работай. Главное не занимайся этой дрянью… Коммунизмом… Партия…

Не будешь работать – не проживёшь здесь. А ехать никуда не надо…

Старик снова начал кашлять. Он взял маленькую тряпку которая лежала слева от него, и приставил её ко рту. Когда он перестал кашлять он убрал тряпку от рта, и продолжал держать её в руке.

На тряпке была его кровь. Кровь старика брызнула на тряпку когда он кашлял в этот раз.

- … Всегда живи здесь. Как бы тебе тяжело не было жить… - старик продолжал разговаривать как будто он и не кашлял до этого.

- А уедешь и все уедут…

Дед Ивана посмотрел на свою руку и увидел там кровь. Он начал вытерать кровь с руки тряпкой, смотря на руки, и продолжая разговаривать с Павлом.

- … ты предашь своего деда, мать, отца. Я умираю, но я никуда не уехал. А я легко мог уехать. Просто я ненавижу коммунистов. Кем бы они ни были. Я не хочу работать для них, они убивали моих родственников. Я даже не хочу идти в больницу, потому что её построили по приказу коммунистов. По приказу Сталина. Построили на наших костях…

Если ты встретишь кого нибудь кто будет обвинять русских или ещё кого нибудь. То это ошибка. Не слушай того, кто будет тебе говорить что в чём то виноват какой – то народ.

Я что должен любить тех кто входит в упа. Нет, я их ненавижу, и коммунистов я ненавижу. Так что никогда не будь такими как они. Ты живёшь так из-за большевиков.

Ты должен понять кто такие большевики. Просто не предавай себя.

Ты должен понимать историю народа… где ты родился.

Раньше все думали по-другому. А теперь большевики научили тебя думать как хочется им. А ты знаешь историю своего народа.

- Хотел бы... много чего. Негде узнать.

- Всё это большевики хотят переделать под себя. И если ты узнаешь историю, которую преподнесут тебе большевики, то ты будешь ошибаться.

Ведь ты знаешь тех кто ненавидит русских. Их много кто ненавидит. Меня тоже плохо учили. И есть такие русские которые ненавидят украинцев.

Но ведь не все русские ненавидят украинцев, и украинцев, которые ненавидят русских. Они то и мешают нам… те кто ненавидит друг-друга… они мешают нашему народу, народу украинцев, русских, и белорусов…

Можно ненавидеть только большевиков. Тех кто убивал и украинцев, и русских, и белорусов, и тех, кто пытается нас поссорить…

Кто расскажет тебе о истории? Ты уже не узнаешь настоящей истории. Я могу тебе рассказать то, что надо тебе знать…

Дед Ивана снова начал кашлять. После того как он перестал кашлять, он с трудом встал.

Старик подошёл к шкафу, открыл его, и взял там книгу.

Это была большая толстая книга. Обложка книги была чем то обвёрнута, какой – то тонкой бумагой.

Старик положил книгу на кровать и аккуратно сел. Он аккуратно открыл первую страницу обложки.

Там была толстая грубая бумага желтоватого цвета. Первая страницу внутри была пустой. Старик снова перевернул страницу. Там было что – то написано большими буквами.

- Вот, Павел смотри. Самое дорогое что у меня есть. Это история. Это моя книга. Это очень хорошая книга. Такую ты теперь нигде не найдёшь.

Здесь написана история твоих отцов…

У старика снова начался кашель. Он быстро повернул голову назад, пытаясь быстро схватить Плоток. Он взял Плоток и прикрыл и рот. Когда он перестал кашлять, он посмотрел на Павла.

- Я вас хоть не заражу. Ещё, не дай бог, заражу.

- Не заразите.

- Я лучше прикрываться буду…

Старик открывал книгу в разных местах и что – то показывал Павлу. Иногда, когда он не мог чего-то найти, он брал книгу в руки и начинал листать её, поднеся книгу близко к глазам.

Иногда он читал части текста вслух. Иногда показывал Павлу какие-то картинки.

Так он сидел часа три. Всё это время он разговаривал с Павлом. Павел внимательно слушал старика. Он внимательно рассматривал каждую картинку из книги, которую ему показывал дед Ивана.

Иван сидел рядом и слушал своего деда…

На одной странице были нарисованы несколько картинок.

- … Вот, смотри – эта картинка, хорошая – казак. Вот – казак с женой. Смотри, какая, у его жены причёска, коса красивая…

Дед Ивана ещё долго разговаривал и Павлом и с Иваном. Потом ему стало очень плохо и он лёг.

- Всё, у меня уже сил нет. Павел, вот, возьми эту книгу домой. Дома почитаешь. Почитай… пожалуйста.

- Спасибо вам.

- Всё… я отдохну.

- Всё, я пойду, уже поздно… меня отец ждёт.

- Ещё посидеть не хочешь.

- Нет, ещё встретимся, завтра… вообщем – скоро…

- Хорошо…

- До свидания, Павел. – тихим голосом сказал дед Ивана.

- До свидания.

- Я тебя проведу.

- Пошли…

Иван вывел Павла из комнаты, провёл его через коридор. Потом Иван открыл калитку, и выпустил Павла. Иван вышел за забор и прикрыл калитку.

Иван немного прошёлся с Павлом, пожал ему руку, и пошёл к себе домой.

Часть 5

… Олесь с трудом придвинул тумбу к стене. Он одел ботинки.

Олесь вышел из дома, закрыв за собой дверь. Он повернулся, вставил ключ в скважину и прокрутил его два раза.

На скамейке, во дворе, сидел Павел. Он смотрел на забор. Он передвигал руки по скамейке, легко притрагиваясь в её поверхности, из стороны в сторону…

Когда Олесь закрыл дверь, Павел посмотрел на него. Когда Олесь сошёл со ступенек, Павел встал, и пошёл к выходу.

На улице никого не было.

Там почти не было ни каких звуков.

Олесь пошёл за ним. Олесь закрывал калитку. Павел уже пошёл направо.

Олесь крикнул Павлу.

- Павел, подожди. Стой…

- Что такое?

- Что то дверь не закрывается.

- Жду.

- Что такое… …опять заклинило…

Павел возвратился к калитке. Они что то делали с Олесем, пытаясь закрыть калитку.

Потом они закрыли калитку. Олесь ещё раз толкнул дверь, и они с Павлом быстрыми шагами пошли по дороге…

Сегодня Олесь решил пойти на кладбище, где была похоронена его жена, его мать, отец, и сестра. Он уже давно не был на кладбище. Но пойти на кладбище именно в этот день Олесь принял ещё две недели назад.

Кладбище находилось возле небольшого леса. Кладбище упиралось в лес.

Лес уходил вправо. А кладбище было за лесом. Там была равнина. В некоторых местар равнины были возвышенности и впадины. Они разделяли ровные участки.

Так, равнина состояла из небольших таких участков. Но там были и большие участки.

Большинство могил было на больших участках.

На холмах, в некоторых местах лес был вырублен. На таких холмах, тоже были могилы, но там их было очень мало.

Возле леса была и широкая равнина, там было очень много могил. Больше в несколько раз чем на другой равнине.

Олесь с Павлом обошли небольшую часть леса и пошли вправо.

На дорогах никого не было.

Потом Олесь вышел на узкую дорогу и пошёл вперёд. Павел шёл за ним.

Они шли минут пятнадцать.

В том месте куда они пришли дорога упиралась в лес и уходила влево. Они пошли влево, и снова вперёд.

Слева от дороги было поле.

Дороги там почти не было. Справа от дороги, в некоторых местах были области, где стояли пни.

В некоторых местах были неглубокие ямы.

Слева и справа, в земле были воронки. Их здесь было очень много.

Они были вдоль всей дороги. Ряды воронок плавно тянулись вперёд. Их ряд плавно уходил, то на один - два метра влево, то на один – два метра вправо. Некоторые воронки находились в метрах десяти от ряда.

Земля в воронках утрамбовалась. Внутри воронок не было травы.

В лесу, в местах, где были воронки не было деревьев. Их повырывало и поразносило бомбами.

В некоторых воронках, из земли торчали кусочки корней. Вокруг воронок, деревья были повреждены и опалены.

Дорога упиралась в маленький выступ леса, и на метров десять шла в глубь леса, вправо.

Олесь и Павел дошли до развилки дороги, и пошли влево.

Эта дорога вела прямо к кладбищу.

Когда Олесь с Павлом дошли почти до конца дороги. Олесь остановился. Он посмотрел вправо и вверх. Павел тоже остановился.

- Отец, чего ты стал?

- Да чего, смотри…

Олесь показал рукой в сторону дерева.

Справа от дороги стояло высокое дерево. Слева от дороги была воронка. Она была среди деревьев. Несколько деревьев возле неё были свалены. Деревья которые были с той же стороны от дороги, но немного дальше от тех деревьев, которые были свалены были сильно повреждены. В дереве которое стояло справа не было большого куска ствола. Оно почти засохло. Но на нём ещё было немного листьев. Деревья были сильно поцарапаны. Деревья которые были ближе к воронке были опалены.

Деревья с правой стороны от дороги были немного поцарапаны. В их тёмной коре были небольшие отверстия и царапины, из которых виднелись маленькие кусочки желтоватых волокон дерева, которые подсохли, затвердели, стали гладкими, и немного потемнели.

Больше всего царапин было у дерева, которое стояло прямо напротив воронки.

Это было старое дерево. Из его ствола росли толстые, средней толщины, и тонкие ветки, вокруг его ствола, по всем сторонам. На толстых ветках также были ветки по тоньше, а на них росли тонкие ветки и сучки.

Прямо в сторону дороги шла толстая ветка. На ней было много веток.

Двумя ветками, которые отходили от большой ветки влево и вправо. На тоненьких ветках, которые росли вверх, и в противоположные стороны, вниз свисали засохшие, потемневших, и затвердевшие кишки. Их смоток зацепился за тонкие ветки, и лежал на ветках по то-толще.

Одна короткая, засохшая, кишка, почти чёрного цвета свисала вниз. Рядом с ней висела ещё одна кишка, тоже почти чёрного цвета. Эта кишка была в три раза длиннее короткой.

Кишки не были мягкими. Они были твёрдыми и не двигались а свисали ровно.

Наверное это были кишки. Не на что больше, из человеческих органов они были почти не похожи.

- Сколько раз я здесь прохожу… Здесь же работает кто – то и не один… У них что, лестницы нет. Ведь все каждый раз по этой дороге ходят… Сколько раз я уже тут хожу…

И всё время здесь висят эти кишки. Что, ж нельзя похоронить что - ли?

Олесь начал говорить нервно, как – будто кого-то ругая.

- Надо сказать тому, кто на кладбище работает.

- А он там когда - нибудь бывает?

- Я его никогда не видел.

- Его там вообще никогда нет, наверное… Даже во время войны, если такое с кем нибудь было, сразу, остатки убирали…

- Ладно, пошли.

- Пошли…

Олесь с Павлом пошли дальше на кладбище. Они прошли несколько участков и вышли на большой участок.

Где-то на средине участка были могилы матери, отца, и сестры Олеся. В метрах двадцати от сюда была могила жены Олеся.

Сначала Олесь пошёл на могилы по средине кладбища.

На могиле где лежала его мать, он поправил деревянный крест который немного перекосился. Он убрал могилы. Потом он долго стоял возле них, и смотрел на могилы.

Потом он пошёл туда, где лежала его жена. Он убрал там, и тоже долго стоял.

Всего он пробыл на кладбище с Павлом часа три.

Когда он шёл с кладбища, он с трудом сдерживал слёзы. Он сильно расстроился.

Олесь с Павлом добрались домой не скоро.

Дома Олесь достал бутылку с самогоном, или с водкой, и выпил её. В бутылке было немного водки, или самогона.

Олесю хотелось напиться. Он пошёл куда-то на окраину села. Там было что-то вроде столовой.

В столовой, люди из села, где жил Олесь доставали спирт. Но это могли делать не все.

Там можно было и поесть. И купить какой нибудь еды – по знакомству.

Олесь зашёл во внутрь сел на скамейку.

Вдруг он увидел Владимира. Он стоял возле витрины. Владимир тоже увидел Олесь.

Друг Олеся разговаривал с продавщицей.

Потом он подошёл к Олесю, и поздоровался с ним.

- Чего это ты тут?

- Выпить хочу.

- Вряд - ли что - нибудь достанешь.

- А ты что делаешь.

- Пришёл, думаю еды достану.

- Взаймы даст?

- Нет. Я сейчас чего нибудь достану всё таки…

Потом Владимир взял в столовой бутылку с водкой и какой-то закуски.

- Так что, мы прямо тут будем есть?

- Да, можно и здесь. Сегодня можно. Ничего страшного.

В столовой было много людей. Олесь с Владимиром сели на стол в углу.

Рядом с эти столом стояла ещё один стол, поменьше.

Там сидел какой-то мужчина. Он был одет в кожаную куртку. Он ел суп с хлебом и с луком. Он сидел спиной к Вове и Олесю. Он ел суп как-будто со скукой. Он как будто не хотел его есть, но при этом ел его, потому что был голодный.

Потом за стол, где сидел Олесь сел какой-то мужчина, не знакомый Олесю.

Это был знакомый Вовы. Он пожал Олесю руку. Вова познакомил их.

В столовой было накурено.

Дым от сигарет, был везде, во всём помещении. Он был очень едким.

Знакомый Вовы быстро разговаривал, всё время начиная говорить о чём-то новом.

Олесь выпил стакан водки. Он немного опьянел.

- Конечно всем не нравится как сейчас живётся, но раньше было лучше. - сказал знакомый Вовы.

- Нет. Какая разница. И раньше и сейчас было плохо и всегда будет плохо. – сказал ему Олесь.

- Не говори. Это не правда.

- Нет.

- Всё равно жить становится лучше. Вот и электричество проведут. Хоть раньше не провели.

- Мне это всё надоело. Зачем мне ваше электричество, когда еды нет…

- Ну и что, скоро будет. Партия делает всё для народа

Мужчина который ел суп за столом, рядом как - будто прислушивался к тому, что говорят Вова и Олесь.

- Ничего твоя партия не делает.

Олесь становился всё более нервным.

- А что же. На заводах.

- Я так скажу. Ждал, думал, что всё изменится. Но сегодня я понял. Как жили, плохо, так и будем плохо жить, плевать я хотел на твою партию…

Олесь начал говорить громко.

- … и на вашего Сталина… Их надо всех расстрелять.

Вова вдруг поднял голову, и как - будто испугавшись посмотрел по сторонам.

- Олесь, ты что, тихо. Разговаривай, ты что, хочешь неприятностей.

- Какие неприятности? У меня всю жизнь – неприятности. Я говорю. Расстрелять надо эту чёртову партию. Я сам бы всех расстрелял… - Олесь почти начал кричать.

- Олесь, тихо, ты хочешь чтоб и нам что-нибудь было.

- Да какая разница… Все дохнут… и мы скоро сдохнем... какая разница. Какая разница…

Вдруг мужчина, который ел суп, аккуратно положил ложку в тарелку. Тарелка была почти полной.

Он медленно встал, повернулся в сторону выхода. Он медленно пошёл вперёд.

Человек в куртке медленно повернул голову влево, посмотрев на лицо Олеся своими чёрными, спокойными, равнодушными и жестокими глазами, который сидел возле стены. Потом сделав два шага он повернул свою Глову в сторону Вовы и его знакомого. Посмотрев сначала на Вову, а потом на его знакомого. Потом он повернул голову вперёд, в сторону двери, сделал ещё два шага, и продолжая идти, медленно одел на голову кепку, которую до этого он держал в левой руке, и вышел из помещения.

Олесь сидел за столом ещё около полу часа. Потом он пошёл вместе с Владимиром домой. А знакомый Владимира остался в столовой.

Утром Олесь проснулся от того, что кто-то стучал в дверь. Он быстро оделся и подошёл к двери. Он открыл дверь.

Там стояла Анна.

- Здравствуй, Олесь.

- Здравствуй…

- Ты уже не спишь?

- Только встал.

- Я тебя разбудила?

- Мне всё равно вставать надо…

- Я пришла сказать, что Вова через час уезжает. Я шла, случайно увидела его. А то вы проспите, и потом пешком будете на завод ехать.

- Спасибо. Что пришла…

- Не за что…

- …

- Может тебе молока дать?.. Но ты не возьмёшь.

- Нет, не надо.

- Ну чего ты?

- Не надо и всё…

- Как Павел?

- Плохо…

- И что ты не хочешь чтоб я ему молока дала…

- Да нет.

- Мне хватает.

- Я сам заработаю…

- И что, ты так всё время жить будешь?

- Как?

- Как… Что, не понимаешь.

- Как?

- Один.

- Как один?

- Без жены.

- …

- Неужто ты ничего не замечаешь?

- Чего?

- Я тебя спрашиваю… Неужто ты нечего не замечаешь… - Анна начала говорить громко, и почти плача.

- Я не понимаю…

- … и не хочешь замечать… …сколько я должна к тебе ещё ходить… Анна вдруг начала плакать, закрыла лицо рукой и убежала с двора…

Олесь так и остался стоять на пороге, задумавшись. Потом он тихо сказал:

- Вот, девка, глупая…

Олесь решил выйти на улицу. И поздороваться с Вовой. Он вышел на улицу, рядом с домом где жил Владимир стояла машина но нигде рядом, Владимира не было.

Он решил возвратиться домой. Но вдруг он увидел друга Павла. Он шёл с грустным лицом.

Когда Иван подошёл к Олесю, он сказал ему:

- Привет.

- Здравствуй.

- Куда ты идёшь?

- Да вот, дед умер.

- Царство ему небесное…

- Надо похоронить.

- Так куда ты идёшь?

- Пойду к знакомым. Может помогут…

- А чего он умер?

- Не знаю.

- Ладно. Я тебе помогу, вечером я прийду… я договорюсь. Мы тебе поможем.

- Хорошо.

Он закрыл дверь и зашёл в дом…

Вскоре Олесь с Павлом поехали на завод. Их подвёз Вова…Он сказал Олесю что сможет забрать их с Павлом когда будет ехать обратно.

На заводе почти все люди были голодными. Они медленно ходили и работали.

На заводе начали говорить о том, что в столовой, где-то через неделю снова появится еда.

Рабочих это известие обрадовало. Теперь наверное каждый из них мечтал о том, что он будет есть.

Рабочий день Олеся и Павла начался как обычно.Но в этот раз на заводе всё было забито разными деталями, металлом. На заводе появились новые станки.

Все рабочие старались работать быстрей. Почти все таскали ящики со складов в свои цеха.

Сегодняшний день на заводе был полный. Также сегодня там был перерыв.

Во время перерыва Олесь встретился с Павлом в коридоре, и они там разговаривали.

После перерыва они снова пошли на свои места и продолжали работать.

На заводе был какой-то особый день. Всё было как-то по другому.

После перерыва Олесь поспешил пойти в цех, а когда на завод ещё не привезли грузы, он мог вообще никогда не спешить, потому что он знал что в любом случае успеет выполнить свою работу…

Вова ждал Олеся на дороге, не далеко от завода.

Когда Олесь ехал в машине, он вдруг вспомнил про Анну, и долго думал про то что она ему сказала…

Вова, Олесь, и Павел быстро доехали до села где они жили. Вова высадил Олеся с Павлом и поехал в гараж, поставить машину.

Олесь с Павлом зашли в дом. Там они съели по яблоку. Павел пошёл в спальню. Он зажёг свечку там свечу. Потом он сел на кровать.

Олесь вышел из дома. Когда он закрывал дверь в дом, он развернулся и крикнул Павлу:

- Я скоро прийду.

- Ты куда?

- К Ивану. Надо помочь ему.

- А мне?

- Ты пока не нужен.

- А зачем ты идёшь к Ивану?

- Я ж тебе не рассказал… Ладно, прийду, расскажу.

Когда Олесь вернулся, он зашёл в спальню. Он сел на свою кровать. Он долго молча сидел. Павел тоже молча сидел.

Потом Олесь сказал Павлу:

- Что?

- Что?

- Что думаешь?

- Ничего.

- Устал?

- Устал…

Вдруг на улице, где-то не далеко раздался какой – то звук. В комнате, где сидели Олесь и Павел он был почти не слышен. Потом кто – то постучал в дверь.

Олесь посмотрел в сторону выхода из комнаты.

- Что, стучал кто – то?

- Не знаю.

Олесь не видел входную дверь, потому что кровать на которой он сидел была далеко от входа. И он не мог видеть дверь, потому что слева от кровати была стена. Павел резко посмотрел на дверь.

- Наверное послышалось…

- На...

Снова раздался стук.

- …верное…

- Нет, кто – то стучит.

- Да…

Павел только хотел встать с кровати, но Олесь сказал:

- Сиди. Я сам открою.

Олесь встал и пошёл к двери.

- Кто это так поздно? – тихо сказал Олесь.

Когда Олесь подошёл к двери кто то сказал ему:

- Откройте пожалуйста дверь… Комитет безопасности…

Олесь медленно, не думая, открыл дверь.

На пороге стоял высокий мужчина в кожаном плаще.

- Комитет безопасности…

Вдруг за мужчиной появилось ещё трое мужчин. Тот мужчина который стоял на пороге отошёл назад и сошёл вниз со ступенек. Те, с кем он пришёл, в одежде похожей на ту одежду которая была на этом мужчине, зашли в дом, затолкнув туда Олеся. За ними пошли ещё два человека.

Они взяли Олеся за руки и завели к спальню. Там они посадили Олеся на диван. Олесь не понимал что происходит.

Потом один из мужчин которые зашли в дом взял Павла, и бросил на кровать на которой сидел Олесь.

Двое из тех кто зашли в дом сели на кровать на которой только что сидел Павел.

Они смотрели на Олеся и Павла.

Потом тот человек который зашёл в дом первый подошёл к Олесю и Павлу.

- Это вы Олесь?..

- Да. Что вы от меня хотите.

- Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности.

- Ребята, начинайте искать. – сказал он, повернувшись, и посмотрев в сторону двух мужчин которые стояли в коридоре.

- Я ничего не понимаю. – громко сказал Олесь мужчине который только что разговаривал с ним, когда тот, всё ещё смотрел на двух других мужчин.

- А что вам понимать. Я вам говорю – вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности. Мы забираем вас для суда…

- Когда это такое было.

- Что когда?.. а, контрреволюция, да вот, на днях. У нас есть свидетели. К тому же директор вашего завода тоже свидетельствует… У нас всё есть. Протокол и всё что нужно.

Олесь начал нервничать. Его лицо стало напряжённым.

- О так у него тут и какие-то медали есть… - сказал один из тех, кому наверное их командующий приказал обыскать квартиру.

- Да, смотри… - сказал второй из тех кто обыскивал квартиру.

- Так вот что… вот и пистолет мы у него нашли…

- Да?.. Хорошо. А я и не сомневался. Неси сюда.

Подчинённый мужчины в плаще принёс большой тяжёлый пистолет в спальню. Он показал его своему командиру. Тот взял пистолет, и аккуратно держа в руках начал рассматривать его, постоянно переворачивая его, и рассматривая то одну, то другую сторону.

- Вот так… ребята. Сегодня мы хорошо поработали.

Вдруг Олесь посмотрел на мужчину который сидел перед ним. Его лицо вдруг показалось ему знакомым. А потом он вспомнил… Это тот кто вчера был в столовой.

- Вот сволочь, так это ты… а я то думаю… Вот сволочь.

- Сиди, разговаривай меньше, а то ещё проблем получишь.

- Коммунисты… твари. Уже и сюда пришли.

- Вот – вот и это запишите.

- Я что, бандит какой - нибудь, или вор. Что вы хотите.

- Ты против всемирного пролетариата.

- Ты, мразь что ты мне рассказываешь? Паршивый вор. Ты всю жизнь грабил. И на войне не был.

Командир взял пистолет в две руки, и начал как будто целиться в стену. А потом он смотрел на мушку и целился в свечку. Он игрался с ним.

- А ты, положи пистолет вдруг сказал Олесь.

- Ну конечно.

- Положи, мразь. У меня нет патронов. Это моя память. Положи.

Лицо Олеся стало ещё более напряжённым. На нё начали выступать его вены. Но начал дышать глубже и вдруг начал сжимать кулаки.

Вдруг Олесь начал говорить громко, и сквозь зубы, с огромной силой сжимая челюсти.

- Положи… положи… положи…

- Нет. – коротко, и с насмешкой сказал командир.

Вдруг Олесь резко встал с кровати. Он ударил того, кто сидел напротив него. Олесь начал кричать.

Олесь ударил того кто сидел напротив него по голове. Тот ударился головой об стену. Он ударил его с такой силой, что тот сразу же упал, и через несколько секунд умер. Из его носа потекла кровь. А глаза остались открытыми. Олесь выхватил у него пистолет. Он понял что пистолет заряжен, и выстрелил в него. Но в это время командир быстро достал свой пистолет и выстрелил в Олеся. Кровь Олеся брызнула на стены. Олесь упал на пол.

Он тихо говорил:

- Предатели… предатели… чтобы больше не предавал.

Потом командир выстрелил в него ещё раз, в голову. Глаза Олеся закрылись.

- Вот же сука… что сделал… - сказал командир.

Потом он начал кричать.

- Я вам говорил, всегда будьте…

Но потом он резко успокоил себя.

- …ладно.

В комнате появился дым. Но вскоре он рассеялся. В комнате был запах пороха.

Павел посмотрел на своего отца. Он лёг возле него, начал дёргать его.

Потом он понял – что его отец - мёртв. Он обнял его и начал кричать. Он держал его с огромной силой. И кричал, упираясь ртом в одежду которая была на Олесе.

- Всё… - сказал командир и громко выдохнул.

- Забирайте…

Потом в дом забежала Анна. Она услышала выстрелы, и подумала что они прозвучали у Олеся дома. Сначала её не впускали в дом. А потом впустили. Она подбежала к Олесю и обняла его. У неё тоже началась истерика.

Все те кто был в доме остались там до утра. Они отцепили от Олеся Анну и Павла. Потом приехала грузовая машина и они его увезли.

- А ты кто ему такая. – сказал командир Анне.

Но у неё до сих пор была истерика.

- Смотри и ты попадёшь. Я тебя могу прямо сейчас забрать. Но у меня уже времени нет. Мне надо в город. Так что отдыхайте пока. А ты, Павел? Если я не ошибаюсь. Мы тебя определим. Не бойся, не в лагерь.

У Павла тоже была истерика. Он не мог ничего понять. Он пытался найти своего отца но не мог. Он не понимал куда он пропал.

Через два часа приехала ещё одна машина, но легковая, и двое мужчин посадили туда Павла.

Его привезли к небольшому зданию. Его повели в здание и посадили там на стулу которая стояла возле кабинета. Через пятнадцать минут его завели в кабинет и закрыли дверь.

По - немногу Павел приходил в себя.

В кабинете сидел человек в военной форме. Павел уже сидел на стуле, прямо напротив него. Военный начал говорить с Павлом.

- Что будем делать?.. Твой отец обвинялся в контрреволюции. Можно так сказать. Вообщем в преступлениях против твоей родины – советского союза. Ты вообще понимаешь это. Так что, я так понимаю. Ты должен нам помочь. Потому что у тебя могут быть большие проблемы. Так что не советую тебе молчать. Расскажи всё что хочешь.

Сначала Павел молчал, а потом сказал:

- Я ничего не буду вам говорить, потому – что мой отец ни в чём не виновен. Он не преступник.

- Ладно, давай поговорим по-другому. Я тебе так скажу…

Военный разговаривал с Павлом очень долго. Пытаясь что – то у него узнать.

- ... Твой отец предатель… Я знаю что он на войне был. Но он и там наверное тоже был предателем… …Я понимаю, ты его любил, он же твой отец. И ты думаешь что он не виноват, но он виноват. Он и тебя предавал…

Иногда военный вставал со стула и ходил по комнате из стороны в сторону. Он ходил перед Павлом, а иногда заходил за его спину. Всё это время он продолжал с ним разговаривать.

Где-то через полтора часа военный уселся на стулу и крикнул кому-то:

- Давай сюда…

Павел не хотел с ним разговаривать и нечего ему не сказал про своего отца. Он пытался защитить его.

Дверь в кабинет открылась. Во внутрь зашёл ещё один военный.

Тот мужчина который допрашивал Павла посмотрел в его глаза и сказал:

- Нет. Он молчит…

- Так что делать будем?..

Ладно пошли выйдем. Двое военных вышли из кабинета. Павел продолжал сидеть на стуле. Он смотрел на стол и не шевелился…

Через минут пять военный возвратился в кабинет. Он сел на стул и снова посмотрел на Павла.

- Ладно… Павел… Ты нам не нужен… Ты так.. на всякий случай.

Я узнал что у тебя здесь никого нет… Вообщем мы отправляем тебя куда тебе надо.

- Куда.

- В Россию наверное. Там такие как ты нужны… Будешь там работать, в интернате будешь жить.

- Я никуда не хочу…

- Но я хочу.

- У меня есть здесь дядя.

- Я не знаю…

- Ты едешь. Мы уже сообщили.

- Я не поеду…

- Нет, поедешь. А то попадёшь в тюрьму какую - нибудь. Твоего отца засудили. Ты теперь можно сказать – не как все. Потому-что ты из его семьи. У тебя всё время теперь будут какие-нибудь проблемы… Ты его сын так что не спорь со мной. Я тебе даже лучше делаю. Потом будешь меня благодарить…

- Я никуда не поеду. У меня здесь дядя есть. Я здесь живу… И где мой отец. Я хочу его увидеть его надо похоронить…

- Я уже дал запрос… для тебя. Я ничего не могу сделать. Поедешь…Всё будет в порядке. На некоторое время. И я не хочу лишней работы с тобой. А насчёт отца, мы позаботимся о нём. А пока он нам ещё нужен. Для работы…

- Верните мне моего отца… …верните мне моего отца... – начал кричать Павел.

Потом военный крикнул, в сторону двери:

- Сюда! Двое.

Двое высоких людей зашли в кабинет. Военный сказал им:

- Везите на вокзал там будет ехать специальный поезд. У вашего майора спросите. Он по этим делам. Или у этого… как там его. Вы воняли вообщем.

Всё едьте.

- Слушаюсь… – сказал один из подчинённых.

Другой подчинённый посмотрел на Павла. Сначала он хотел что-то сказать ему, но потом резко замолчал. А потом сказал:

- Вставай, пошли…

- Я никуда не поеду. – сказал Павел.

Потом подчинённые начали тащить Павла за собой. Он сопротивлялся. Он долго сопротивлялся, и они не могли вытащить его из кабинета. Но потом они вытащили его, и потянули на улицу. Когда Павел был на улице, он попытался вырваться у подчинённых из рук. Ему удалось вырваться и он начал бежать но подчинённые почти сразу же догнали его.

Через два часа подчинённые привели Павла в какое-то маленькое помещение. Каждый раз, когда у него появлялся шанс, он пытался сбежать. Но сбежать ему так и не удалось. Ещё примерно через час он уже ехал в каком – то вагоне, который был похож на тюремный…

Павел сидел за какой – то перегородкой. В вагоне был какой-то военный. Он ходил от одной части вагона к другой. Военный что-то насвистывал…

Павел думал о своём отце. Он начал плакать. Он не знал куда его везут, и зачем его куда-то везут. Он сидел не шевелясь.

В вагоне было темно.

Вагон ехал долго. Вдруг он резко остановился.

Большая верь, по средине вагона, с его левой стороны резко открылась. Из вагона начали выводить людей. Павла вывели от туда одним из последних.

- Давайте, давайте, быстро чтобы я не ждал… Выходите… - раздался чей-то голос.

Поезд остановился на какой-то станции. С двух сторон от путей были перроны. С левой стороны было здание. Это здание – сама станция – главное здание станции.

Павла повели в здание. Там он сидел возле кабинета. Потом он зашёл внутрь.

Там сидели какие-то люди. Там было три человека. Они сидели за столами. Каждый сидел за отдельным столом.

Столы стояли возле задней стены, по ширине всего помещения.

Тот человек который сидел за столом, который стоял слева посмотрел на Павла.

- Имя?..

- Павел.

- А дальше. Год рождения, откуда ты, документы твои где.

- Я никуда не хочу ехать мне это не надо.

- Мне нужно твоё имя…

Павел провёл там несколько часов. Потом его посадили на другой поезд.

Павел не знал где он находиться. Он также не знал был ли сейчас день или ночь.

Он был в поезде где-то часов пять.

С этого момента начинается другая жизнь Павла. Почти каждую недели с того самого дня Павла перевозили с места на место.

Он пытался сопротивляться, но всё это время ему мешали. Но всё-таки однажды ему удалось сбежать. Он сбежал тогда, когда был недалеко от Полтавы. Он знал что там живёт его дядя. Так что он жил у него три недели. А потом его снова забрали и повезли куда-то.

Потом его поселили где-то. Там он прожил три месяца. Всё время он о чём то думал.

В итоге произошло так, что теперь на него не раз направляли оружие. А потом он жил в какой-то тюрьме или в каком – то месте похожем на тюрьму. Потом его снова переопределили куда-то.

Там где он жил теперь у него была еда, и теперь он мог научиться разным делам.

Но всё это время он хотел домой. Каждый день он думал о своём доме. Он думал о своём селе. О том, где он жил. Эти воспоминания не давали ему расслабиться.

Не многие люди соединяли его со своим домом, но было и то, что соединяло его , как будто этого не было, но это было.

И он хотел чего-то но сначала не понимал чего, и что ему нужно…

Там где он теперь жил, его пытались научить думать по другому. Но он думал так как и всегда, до этого.

Теперь к нему относились по другому. И возможно кто-то мог даже убить его. Но однажды кто-то рассказал ему как можно уехать от туда где он теперь жил.

Часть 6

Павел выпрыгнул из невысокого окна, с первого этажа небольшого трёхэтажного здания. Спереди он почти нечего не видел. Он быстро пошёл вперед. Спереди были деревья. Он зашёл за них и побежал вперёд. Он дошёл до места где был забор.

На заборе была колючая проволока. Павел залез вверх, по забору, и попытался схватиться так, чтобы не зацепиться о колючую проволоку. Но он чуть - ли не упал.

Он поцарапал руки и ноги об проволоку.

Он спрыгнул вниз и побежал вперёд .Спереди была дорога.

Он знал что там где он был сейчас, его могут застрелить. Но ему было всё равно, застрелят его или нет. Уже очень долго у него было только одно желание - попасть домой.

У него даже не было никакого страха…

Павел долго бежал потом он остановился. Вдруг он понял, что всё это время он шёл не туда. Тогда побежал направо. Он бежал за деревьями.

Вдруг с другой от деревьев стороны, справа, раздался звук от шагов.

Там шли три военных. У них в руках были ружья. Павел остановился, и пригнулся. Вдруг военные остановились.

Один из них сказал:

- Что то я вороде слышал.

- Нет. Вроде бы ничего нет. – сказал второй из них.

- Ладно, может быть надо предупредить?

- Потом посмотрим.

Вдруг Павел, почему то резко встал и начал бежать вперёд. Он мог и переждать, но наверное, он не выдержал.

Один из трёх военных резко повернулся и сказал.

- Вон, кто-то бежит.

Другой военный крикнул в сторону Павла:

- Стой, буду стрелять.

Павел побежал ещё быстрее.

Двое военных взяли ружья в руки. До этого ружья весели на ремешке, на них.

Они начали стрелять в сторону Павла.

Но Павел успел убежать в тёмное место. Тогда военные погнались за ним. Где – то через пол часа, Павел дошёл до кирпичного забора. Он с трудом перелез его, и медленно пошёл вперёд…

Павел шёл часов пять пока не дошёл до железнодорожной станции. На станции было мало людей.

Там было темно.

Павел ходил из стороны в сторону. Там он нашёл поезд который был ему нужен.

Ему удалось залезть в поезд.

В поезде были какие-то мешки.

Павел спрятался за мешками. Он лежал не шевелясь около часа.

Вдруг за стенами поезда начал кто-то разговаривать:

- Ладно, иди, я пойду проверять.

- Хорошо. Давай по-быстрей.

- Сейчас прейду…

Дверь в вагоне который был где-то недалеко загрохотала. Потом загрохотала дверь по ближе, а потом – в вагоне где лежал Павел.

В вагон зашёл высокий мужчина в военной форме, с ружьём. Он пошёл сначала в переднюю часть вагона. Он смотрел в места между мешками. Потом он пошёл в заднюю часть вагона. Он медленно осматривал каждое место за мешками.

Павел пытался не шевелисться.

Когда военный прошёл место где лежал Павел, Павел обрадовался, и понял что военный его не заметил.

Но потом солдат подошёл к тому месту где был Павел и остановился. Потом он сказал:

- Выходи от туда…

Павел продолжал лежать. Военный сказал:

- Не выйдешь буду стрелять.

Павел не знал что ему делать. Он понял что теперь он не сможет вернуться домой.

- Вылезай!!!

Павел отодвинул мешок. Он медленно встал.

- Что ты тут делаешь? Как ты сюда попал…

- …

Павел молчал.

- Ладно, выходи, пойдём на станцию…

Павел пошёл вперёд. Он вышел из вагона и оглянулся. Военный показал ему рукой на дверь…

- Садись…

Павел стоял возле табуретки в маленькой комнате.

Он сел на стул. Спереди от него сидели двое работников станции. Тот, который нашёл Павла, и тот ещё один мужчина, почти такого же роста. Тот мужчина был одет в фуфайку.

- Ну, так чего ты в этот вагон забрался.

- Я хотел уехать.

- Ты что, убегаешь от кого-то? Здесь бывает такое, что то говорят…

- И что, вы меня сдадите?

- Ты что, вор?

- Вы что нет конечно. Чего это мы тебя сдавать будем. Ты ж не бандит.

- Так ты убегаешь от кого – то. – Сказал Павлу второй мужчина.

- Да…

- А ты кстати состав до конца проверил?

- Ладно, потом проверю. Ещё успею.

- Так рассказывай. Куда ты хотел ехать. – снова начал говорить мужчина который нашёл Павла.

- Да, я хотел сбежать от сюда…

- Ты значит с этого, с колонии… или как там называется.

- Ну да.

- Или как там… интернат. Ну, понятно вобщем.

- Я хотел домой поехать.

- Куда?

- В Украину.

- Так это ты не туда сел. Там бы тебя точно найти. А ты сбежал или как?

- Да.

- А чего ты там сидел.

- После того как отца убили…

- За что.

- Ни за что.

- Так расскажи…

- Я даже не знаю. Мы с ним работали на заводе. У нас дом был… жили вдвоём… Мать умерла. Недавно. Как-то пришли мы с отцом домой… А потом пришли эти как их там… и сказали что он преступник его. Он одного из них застрелил. Вот его и убили…

Потом меня повезли. Вот так я и попал сюда.

- А твой отец, что занимался чем-то таким?

- Нет…

- Расскажи про него…

Павел рассказал двум работникам станции почти каждую подробность своей жизни. Он разговаривал с ними где-то час. Поезд уехал, а работник остался сидеть на стации, так и не допроверив его.

Охранники внимательно слушали, и молчали…

Когда Павел замолчал, второй сторож вдохнул. Потом начал говорить тот кто привёл сюда Павла.

- Понятно… Какой ещё преступник… Политический преступник - каждый второй.

Жалко мне твоего отца. И тебя. Порасстреливать надо тех кто его убил… Я знаю, и со мной такое было… Так чего ты хочешь.

- Я хочу домой.

- Да… домой. Конечно. Я тоже скучаю за домом. За своим полями… Вот скоро я поеду домой к матери… Конечно…

А то к нам приходят сообщения расстреливать таких как - ты.

- Так можно я на поезд пойду.

- Нет.

- …

- Я найду для тебя поезд… Доедешь туда куда надо… не бойся.

- …

- Только ты скажи, ты откуда?

- Львовская область…

- Львов?..

- Да…

- У меня там друг есть… С войны ещё. Как - нибудь съезжу.

- Так что мне делать.

- Завтра будет поезд. Я договорюсь… И чтобы тебя никто не трогал… Это можно, так сделать…

На следующий день сторож поговорил с каким – то человеком который работал на поезде… После разговора с тем человеком, он возвратился к Павлу и сказал:

- Всё в порядке. Сегодня поедешь.

- Спасибо вам.

- Не за что.. Дом он и есть дом нигде не будет так хорошо… Как бы там не было. И как бы не было дома. Едь, Павел. Только смотри осторожно… Эти нквд-исты всё найдут. И оставайся там… Если сможешь.

Через пол часа Павел уже был в поезде. Сторож помахал ему рукой, и второй сторож тоже.

- Вот бывает так…

- Да, бывает…

Павел ехал радостный с мыслью, о том, как он будет ходить там где он жил, пока его не забрали от туда.

Он знал что там у него ничего нет, но он понял что главное в жизни…

Про – себя он сказал: “Наконец… еду домой… домой…”

Эпилог

Павел жив и сейчас. Он прежнему живёт во Львове. Теперь у него есть жена. Не знаю есть ли у него дети…

Всю свою оставшуюся жизнь он прожил здесь. Сначала ему было тяжело, но он никогда не о чём не жалел. Он мог работать. Он жил в селе где он родился. Он всегда разговаривал на том языке, который он любил… И он никогда не жалел что с ним случилось. Когда он всё понял… В чём его счастье…

Тарас Кадыгроб Владимирович ©. Домой ©. Все права на данное произведение и на абсолютно всё что с ним связано принадлежать только Кадыгроб Тарасу Владимировичу.